Сошло, народ рты распахнул шире некуда, одному особо увлеченному даже пришлось захлопнуть изящным движением:
– Не надо рот открывать, не у стоматолога…
Последовало еще более идиотское: «А?» Ясно, интеллектом данный представитель аборигенов не изуродован. И много тут таких? Чуть поразмыслив, я поняла, что лучше, если много, пусть рты распахивают, вид их кривых желтых зубов я как-нибудь стерплю, научилась уже это переносить без тошниловки. Хуже будет, если станут задумываться над моими репликами и сентенциями. Выход нашелся быстро: если тут еще могли найтись умельцы уловить смысл произнесенного по-русски, то по-английски совсем уж вряд ли. Что ж, будем хохмить на родном диалекте бессмертного Уильяма…
Карим попросту потянул меня за руку в сторону:
– Настя, что ты говоришь? Это опасно.
– Что опасно, Карим? Может, я восхваляю их хана?
– Восхваляй по-монгольски, а то можно и головы зря лишиться.
– А как же презумпция невиновности?
– Это опять по-английски?
Ишь ты, выучил название языка!
– Это по-международному, Карим. Прежде чем карать, мою виновность надо доказать.
– Ты не в своей Англии, здесь никто ничего доказывать не станет, голову долой, и все.
– Ну и глупо, а вдруг я не виновата?
По взгляду, который бросил на меня Карим, я поняла, что в слове «зря» он уверен не до конца, ему явно надоела придурошная жена Вятича. Ну и пусть, обойдусь, монголов я уже понимала, сама худо-бедно говорила, приспичит, так и вообще соловьем зальюсь…
Соловьем заливаться пришлось довольно скоро. То ли от скуки, то ли из простого бабьего любопытства, но хатун пожелали видеть меня довольно скоро.
А вот тут встал вопрос, к кому первой идти. Теоретически я прибыла к вдове Толуя Сорхахтани-беги, той, что правила после мужа улусом, на территории которого стоял сам Каракорум. Но главной женщиной во всей Монголии была жена Великого хана Гуюка Огуль-Гаймиш. Если верить отзывам, то первая умница-разумница, вторая – дурочка да еще и шаманистка. Сам хан привычно где-то мотался, а когда мужа нет дома, правит жена. Дурочка у власти опасна, надо бы сначала повидаться с этой «беги», может, что путное скажет.
Но как бы я ни прикидывала, кто позовет, к тому и пойду, потому как это вам не Рио-де-Жанейро и не набережная Круазет в разгар сезона…
Первой позвала Сорхахтани-беги. Мысленно перекрестившись, я отправилась к той, к которой, собственно, и ехала. Раз Гуюка нет в Каракоруме, она должна подсказать, как и где его найти и как втереться в доверие. То, что Сорхахтани так быстро позвала меня, убеждало, что хатун прониклась наставлениями Батыя и готова помогать. Это мне уже нравилось, потому что торчать здесь невесть сколько тоже не хотелось.
Вдова хана Толуя Сорхахтани-беги считалась (да и была) умнейшей женщиной Великой Монголии еще во времена Потрясателя Вселенной. Думал ли Чингисхан, когда дал в жены своему сыну Толую племянницу кереитского Ван-хана, что эта женщина станет значить для империи? Она на много даже не лет, а десятилетий оказалась скрепляющим, цементирующим составом семьи чингисидов. Ее сестра Биктутмиш-фуджин стала женой старшего сына Чингиса, Джучи, а мирно жить Сорхахтани умела не только со своей сестрой, она умудрялась мирить всех и везде.
С моей точки зрения, это не хатун, а клад. Тетка предпенсионного возраста, у нее сын – ровесник Батыю. Она тетя и Гуюку, и Батыю, но и свои сыночки тоже есть, а потому поддерживать ни одного, ни второго не станет. К тому же тетка христианка, пусть несторианского толка, я в этом не разбираюсь, постараюсь в религиозные дискуссии не ввязываться. По крайней мере, кровавых жертвоприношений не предвидится, и то хорошо. Из всяческих проверок Гуюка, подозревавшего ее в связи с Батыем, вышла с незапятнанной репутацией, умудрилась выдержать нейтралитет. Конечно, ей-то что, пусть бодаются между собой до посинения, вернее, до обоюдного кирдыка. А когда перегрызут глотки друг дружке, тут Сорхахтани свою мудрость и покажет, если Гуюк верх возьмет, то она снова ни при чем, если Батый, то он же дружок с ее сыном Мунке, хуже не будет.
Мне на моральность или аморальность такого поведения просто наплевать, тетка при любом раскладе в выигрыше остается, а мне она также при любом раскладе полезна. Мне, как и ей, ни Гуюк, ни Батый не нужны. Только вот как я ей это объясню?
Но я с юности не привыкла задумываться раньше необходимого, как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.
Однако все оказалось не так просто. Я откровенно недоумевала: ну кто так встречает тайных агентов? В моем представлении, меня должны были озадачить вопросом, не продаю ли я славянский шкаф, еще на подходе к Каракоруму. Или там «Висла – Одер», «Балхаш – Титикака» в качестве пароля и отзыва назвать. Конечно, пароль-отзыв мы с Батыем не обговорили, но чтоб до такой вот степени… Не догадаться даже конспиративную квартирку не такую заметную подобрать, а то ведь почти Джеймса Бонда с Анной Чапман в придачу (а что, Сильвия даже куда фигуристей!) поселили на самом видном месте в Каракоруме. Что это, простой ляп или уж очень изощренная конспирация? Если недоработка, пожалуюсь Батыю, впрочем, если конспирация, тоже пожалуюсь, нечего мне нервы мотать!
Но это потом, сначала надо сделать дело и вернуться. Пока меня спасало откровенное безразличие монголов ко всему, вернее, их немыслимая, умопомрачительная терпимость, здесь можно было молиться любым богам, говорить на любых языках, жить по любым обычаям, если ты не нарушал их собственные, тебя вроде даже не замечали. В Нью-Йорке и то небось сложнее, там не станешь вставать посреди улицы на молитвенный коврик, потому что с минарета орет их мулла (муэдзин, кажется), призывая всех правоверных немедленно преклонить колени. А здесь никто не шарахается, ну встал и встал… Каракорум определенно мне начинал нравиться своей демократичностью.
Я принялась ехидненько намекать Сильвии, что это ей не Париж или Рим, тут никто никого на костры не отправляет, если вдруг не тому богу молишься. Подруга согласилась:
– Да, сюда обязательно нужен крестовый поход. Самый большой за всю историю. Здесь много некрещеных, было бы полезно.
Вот те на!
Сорхахтани на меня особого впечатления не произвела. Пожилая сухощавая тетка, явно никогда не пользовавшаяся кремами с фильтром от ультрафиолета. Вообще-то, по монгольским меркам, она немолода, сын Мунке, как сказал Карим, а в этом ему можно верить, ровесник Батыю, значит, самой хатун за пятьдесят всяко, не в детсадовском же возрасте она его родила?
Узкое по сравнению с остальными лицо, длинный нос, губки бантиком… Косметику бы бабе и мужика хорошего… поставить на каблучки, юбку укоротить до колен… ничего получилось бы. И гулю эту дурацкую с головы снять. Что у них за шапки такие у женщин?! Обычные бабы ходят нормально, а знатные…
Тканевая шапочка плотно облегала голову, опускаясь хвостами на спину. На макушке из нее вверх торчала какая-то трубка, из которой еще выше разные украшения – павлиньи перья, всякие блестяшки, жемчуга. Носить эту дребедень, наверное, тяжело, не говоря уже об удобстве. Каждое движение заставляло сооружение покачиваться, словно султанчик на голове у лошади при парадной выездке.
