– Почему не спрашиваешь, зачем иду?
– Меньше знаешь – лучше спишь, – буркнул Александр.
Батый, конечно, не понявший по-русски, чуть приподнял бровь, пришлось объяснить:
– У нас говорят, что легче живется тому, кто не знает лишнего.
Хан смеялся долго и с удовольствием. Вытер руки полой халата, сделал знак, чтобы убрали блюдо с остатками. Невский уже давно закончил есть и только потягивал кумыс из своей чаши.
– Кумыс пьешь, кипчакский знаешь… Почему?
Князь спокойно поднял глаза на Батыя.
– Я не один кипчакский знаю. У нас так принято, чтобы князь многие языки соседей знал.
– Твой город далеко, какие тебе кипчаки соседи?
– Я не всегда в Новгороде сидел, был в Переяславле… А кумыс пью… русские князья много роднились с половцами, со степняками, много обычаев переняли, какие по душе пришлись.
– Роднились… а чего же воевали все время?
– А вы с родичами своих жен не воюете, что ли?
Снова довольно хохотал хан. Ай да коназ! Ничего не боится, говорит, что думает. Молодец! Жаль такого губить в Каракоруме, но там от него все зависеть будет.
Отсмеявшись, Батый неожиданно стал серьезным, словно стер улыбку с уст и сморгнул веселье из глаз. От такого перехода многим становилось не по себе, но Александр спокойно смотрел на хана, что еще скажет?
Тот дождался, пока уберут остатки трапезы, знаком отправил прочь крутившихся слуг и продолжил уже совсем серьезно:
– В Каракорум идти надо. Там будь осторожен, берегись всех и подарки дари, не жалея, жизнь дороже. Сначала со мной пойдешь, но сам по себе. От меня держись подальше, словно не договаривались ни о чем, тебе дружба со мной в Каракоруме навредить может. Потом сам пойдешь, нужного человека с тобой отправлю, он все скажет и всех покажет. Договориться поможет. Только никому о том не говори, даже брату. Как сказал… легче живется тому, кто меньше знает? Но и тому, о ком меньше знают, тоже. Никому не верь, даже брату. – Глаза хана вдруг почти озорно блеснули: – Мне можно. Иди. Больше не позову, запомни, что сказал, остальное по пути договорят.
Князь Александр встал, поклонился хану, вернее, его спине. Это был прием Батыя, который позволял уходить не пятясь задом – хан просто поворачивался к своим любимчикам спиной, потому что им спиной к хану поворачиваться нельзя.
Невскому было тошно, очень тошно. Как ни гадят русские князья друг дружке, как ни воюют, а вот так, чтоб даже брату не доверять, не бывает. Неужто Батый прав и Андрею не стоит говорить всего? Чуть подумав, решил, что не стоит, но не потому что не доверял, а чтобы брат спал спокойней ночами. И самому спокойней, зная, что не обременяешь ненужным знанием другого. Тяжело нести этот крест самому, но делиться этой тяжестью с братом тоже ни к чему.
А пока шли бесконечные пиры…
Подавались огромные подносы с мясом, дымящимся, немыслимо вкусно пахнущим, с кусками желтоватого жира… на других громоздились покрытые хрустящей корочкой птицы от совсем маленьких, видно скворцов, до больших журавлей… на третьих разлеглись большущие осетры, обложенные более мелкой рыбой… и все это в окружении большого количества репы, моркови, лука… проворные слуги предлагали сидевшим не только кумыс, но и меды, вина, привезенные из дальних краев, пиво…
Захватив полмира, монголы переняли и многие обычаи покоренных народов. Это рядовые воины ели конину и баранину, в котлах темников и тем более хана давно варилось не только жесткое мясо лошадей. Конечно, в походе не получалось питаться дичью, она спешила убраться подальше, только учуяв приближение огромных полчищ людей, но когда поход сменяла вот такая спокойная и сытая жизнь, отчего бы не побаловать себя вкусными блюдами, да и повара имелись самые разные.
Все повара проверены, за каждым их движением следил приставленный человек, каждое поданное хану блюдо пробовал сначала кто-то из кебтеулов, а те, кто готовил, стояли и ждали своей участи.
Но пока ничего серьезного не было, не считая мучений из-за обжорства. Хан этим не страдал, а вот многие окружающие мучились невозможностью съесть все и сразу.
И вдруг как гром с ясного неба объявление: Бату-хан озаботился положением дел в его землях на краю улуса. Глупцу ясно, что озаботился после прибытия какого-то гонца из Каракорума. Да не просто озаботился, а вдруг решил лично навестить степи северней Балхаша, где когда-то было место сбора туменов перед походом на вечерние страны.
Самое время, если вспомнить, что январь и вот-вот должны начаться сумасшедшие февральские метели. Но хану-то что, не ему же мерзнуть или надрываться, вытаскивая повозки из сугробов!
Вперед, несмотря на метели и морозы, помчались десятки гонцов – предупредить, передать распоряжения… Хан решил выступить по последнему снегу, чтобы не завязнуть в распутицу. Многие качали головами: странно… но кто рискнет воспротивиться Саин-хану, он хоть и Светлый, а головы рубит, как все.
В Сарае ревели верблюды, ржали лошади, кричали люди. Хан готовился отбыть в свои земли Сары-Ака. Все прекрасно понимали, что вовсе не ради проверки порядка идет в дальние кипчакские степи Батый. Шепотом, осторожно, чтобы не услышали лишние уши, говорилось о том, что навстречу готовится выйти Великий хан. Если эта встреча обговорена, то к чему таиться? Почему Батый не объявит, что готов принести клятву Великому хану Гуюку, какую он один из джучидов и не принес? Значит, все не так просто…
Удивительно и другое: Батый уходил почти налегке, с ним один тумен, не воевать же он собрался с такими силами против Гуюка? Правда, опытные воины думали, что хан легко наберет себе еще два-три тумена среди подвластных ему кипчаков. Но только думали, вслух сказать боялись, даже у ветра есть уши, ни к чему, чтобы опасные слова вырывались из уст.
Хан действительно оставлял основное войско с Сартаком в Сарае, а с собой брал мало воинов, надеясь на кипчаков. И расчет тот был верным. Кыпчакские роды не забыли его отца Джучи, даже песни складывали о строгом, но справедливом хане. Самого Батыя тоже называли Саин-ханом, то есть Светлым. Даже если он и не был таким, то кипчакам лучше Батый, который в Сарае и с них три шкуры не драл, чем Гуюк, который явится издалека, оставит голыми и босыми, а то и вовсе уничтожит в память о поддержке своего врага. Потому выбора у племен Сары-Аки не было, только с Батыем, а значит, против Гуюка. Им-то все равно, что Гуюк Великий хан, над ними Бату главный.
Русские братья-князья и правда сначала ехали с ханом, вернее, вместе с его войском, а потом отделились, их повели свои проводники и почему-то на юг.
Андрей Ярославич недоумевал:
– Александр, к чему такой круг давать? Не проще ли ехать, как все ездят – через Джунгарские ворота?
А Невский и сам не знал, почему Батый так распорядился, приходилось изворачиваться, мол, в такое время года так пройти легче.
– А сам хан куда идет?
