– Князь Александр Ярославич, помнишь ли, что мы раньше говорили?
Он только кивнул, к чему слова.
– Все сбылось. Я сказала, что еще многое знаю, рассказать не успела. Ныне скажу, а ты думай.
Я всю дорогу пыталась понять, правильно ли поступаю, имею ли право рассказывать Невскому о будущем и что именно можно говорить, если все же можно. Посоветоваться не с кем, Вятич у рыцарей, может, вообще в орден вступил? Ладно, сейчас не о том.
Для начала спросила, нет ли обиды на новгородцев. К моему изумлению, Александр сказал:
– Есть, как не быть. Кого не обидит, ежели вече препоны ставит на каждом шагу. То кричали, славили, а чуть время прошло, путь указали, а потом и вовсе брата взамен позвали.
– Про брата не вече решило, кричали Ярославича, а боярин Колба, которого к князю Ярославу Всеволодовичу отправили, Андрея Ярославича попросил.
Невский махнул рукой:
– Что о том речь вести.
Но в голосе слышалась простая человеческая обида. Я тоже за него обиделась и немало костерила новгородцев все эти дни. Почему-то именно обида мне очень понравилась, Александр оказался не образцовым святошей, а нормальным мужиком, способным на «неправильные» чувства. Это куда лучше, живые люди – они и есть живые. Пусть материт новгородцев, пусть злится на них, пусть сдерет семь шкур, они уже согласны и на это, только пусть защитит.
– Верно, ни к чему. Я про будущее скажу. Нынешний поход на новгородские земли не последний. Шведов на Неве побили, зато ливонцы Копорье взяли и крепко держат, а теперь вон Водскую пятину захватили…
Я говорила и осторожно косила взглядом на князя. Тот даже не хмыкнул, видно, все знал. Ладно, зайдем с другого бока.
– Так вот тебе, князь, предстоит еще одна крепкая битва, которую потомки навсегда запомнят – на Чудском озере.
– Чего я там забыл?
– Пока ничего, но придет время, довольно скоро придет, побьешь ты Ливонский орден, как мух в поварне.
С чего вдруг пришло такое сравнение, и сама не понимала, но Невский от своего блюда с рыбой оторвался и уставился на меня. Осетрина у князя, конечно, хороша, но и я отложила кусок.
– Побьешь, побьешь, не сомневайся. Только для этого надо в Новгород вернуться.
– Не пойду!
– И я бы не пошла.
Лучший способ выбить козыри в споре – согласиться. Хотя спорить он со мной не собирался, не тот уровень, разве вон с епископом поспорит, да и то вряд ли, обижен князь, явно обижен. Но хоть семена сомнения я заронить должна.
– Так чего же мне предлагаешь?
– Я бы не пошла, а ты пойдешь. Потому что я – это я, от меня только моя шкура и зависит, а от тебя тысячи жизней. – Я твердо глянула в голубые глаза князя Александра и продолжила: – Потому что ты не просто князь и не просто Александр Ярославич, ты Александр Невский, и будет время, когда твоим именем… – я чуть не ляпнула про «Имя Россия», – много что назовут. Но для этого ты должен победить рыцарей на льду Чудского озера, а сначала прогнать их из Копорья.
– Кто ты?
– Я Настя, дочь воеводы из Козельска, а будущее знаю от Вятича.
Решив, что с отсутствующего Вятича взятки гладки, я почти бравировала его способностью предугадывать будущее.
Некоторое время Невский молчал. Я снова подивилась тому, какой он молодой и красивый. И вдруг…
– А я ведь Биргеру про ранение говорила, предупреждала, не послушал и поплатился.
– Биргер знал о том, что его ранят?!
– Он даже знал кто и как.
– А чего же сидел у порогов, словно дожидаясь?
– Он не знал где и когда. А у порогов сидел, потому что напугали, их, мол, без попутного ветра пройти никак нельзя. Ну, ты мне веришь, князь Александр?
– Верю, но в Новгород не пойду. Там брат Андрей, не гнать же брата? И воеводой к нему идти ни к чему. Если позовет, на помощь приду, я уже в Новгород передавал.
– Не то говоришь. В Новгороде вече решило тебя просить, посольство большое едет с епископом во главе, мы их просто обогнали. От имени города кланяться станут, нижайше просить.
Князь смотрел недоверчиво.
– Александр Ярославич, будто ты новгородцев не знаешь, они же на вече могут такое решить, от чего на следующий день и сами за голову схватятся. А про князей и вспоминать нечего.
Хоть бы не стал расспрашивать про князей, я кроме него самого и его отца Ярослава Всеволодовича помню только Даниила Галицкого. Нет, помню, конечно, много кого, но когда правили…
Александру было не до князей.
– Пока княгине ничего не говори, она переживала сильно, захочет ли вернуться…
Мы еще долго разговаривали, но я больше не убеждала, понимая, что если уж появление епископа, которого князь очень уважал, не убедит, то мне и подавно не удастся. Хотя могла и не гадать, я же знала результат, Невский действительно вернется в Новгород и еще долго будет его князем.
Архиепископ Спиридон вздыхал, в его ли летах пускаться в столь дальний путь? Конечно, путешествовать зимой легче, чем летом, если зябко, укрылся волчьей или даже медвежьей полостью и сиди себе. Конным легче, но владыке верхом ездить не престало, да и не в силах уже.
От Новгорода завернули сначала в Юрьев монастырь помолиться на дорогу, хотя перед самым отъездом епископ долго стоял в самой Софии перед заступницей, прося помощи. Потом по льду Ильменя до Мсты, по ней до волоков на Торжок и по Волге до дороги на Переславль-Залесский. Архиепископ не один, сопровождали многие лучшие мужи Новгорода. Даже если и не позвал бы, все одно – поехали. Но Спиридон осторожно подбирал людей, не князь Александр Новгород просил, а город его, потому нужны те, кто князю не противен. Епископ в который раз шепотом обругал новгородцев, прогнавших Невского, и тут же перекрестился. Он не видел, что два дружинника, невольно услышавшие шепотом произнесенные ругательства и заметившие движения руки архиепископа после того, из озорства принялись считать, сколько еще раз Спиридон повторит такое. За поездку получилось много. Владыка и впрямь был очень рассержен на своих горожан.
Когда свернули с волжского льда на дорогу, ведущую в Переславль, нашлись те, кто засомневался, а не надо ли сначала к великому князю Ярославу Всеволодовичу съездить, у него испросить старшего сына на княжение? Архиепископ объяснил, что с князем уже снесся, тот ответил, мол, сами гнали, сами и зовите.
Потрясения начались в Торжке. Конечно, новгородцы слышали о страстях Батыева нашествия, но одно дело – слышать и совсем другое – увидеть воочию. Торжка будто и не было, татары разрушили городские бревенчатые стены, сожгли весь город, а жителей даже полонить не стали, перебили всех. Маленький Торжок, задержавший Батыеву рать и тем самым спасший Новгород, еще лежал в руинах. Люди не стремились его восстанавливать, решив, что на пепелище при новой рати не позарятся, а уходить в леса с малыми пожитками легче. Люди больше не верили в возможность чьего-либо заступничества. Новгородцам горько было сознавать, что они не помогли своему маленькому пригороду в тяжелую минуту. Теперь все понимали, почему так настойчиво просил князь Александр Ярославич отправить ополчение в помощь соседям.
