– Конечно, – хором отозвались мы с Феликсом.
– Андрей Бузыкин, которого сыграл Олег Басилашвили, – торопливо заговорила Корсакова, – хочет остаться для всех хорошим, а получается безобразие. Стопроцентная копия Лаврова. Наташу Николай бросить не мог, Павлика жалел. Регину он любил, в Ане души не чаял. Чтобы как-то разрулить ситуацию, пришлось бы сделать одной из женщин больно. И оба ребенка оказались нездоровы. Лавров метался между двумя семьями, но не решал проблему, прятал голову в песок и ждал, что все само собой рассосется.
– Например, умрет Павлик, – вставила я реплику.
Администратор обхватила кружку ладонями и усмехнулась:
– Понимаю тонкий намек. Но нет, Коля не убийца. Ему и в голову не могла прийти мысль о лишении сына жизни. Это было трагическое совпадение.
Корсакова резко отодвинула чашку с чаем.
– Николай все время доставал новые препараты для Павлика. Ане тоже требовались лекарства, девочка была гиперактивна и подчас впадала в неуправляемую агрессию. Лавров приобрел для нее какое-то особое средство, Регина дала малышке перед сном таблетку, у дочки температура за сорок зашкалила. Я, как назло, тогда уехала вместе с Вадиком отдыхать, муж велел выключить мобильный, хотел побыть со мной наедине. Николаю в тот день пришлось делать экстренную операцию. А Регина не знала, что его вызвали на службу, и начала названивать ему на сотовый. Он не отзывался. Ане становилось хуже, она потеряла сознание. Горкина запаниковала и рискнула набрать домашний номер Коли. Ответила женщина, Регина подумала, что общается с Псовой, и прикинулась бывшей пациенткой Лаврова.
– Вот уж глупость! – не утерпела я.
Феликс кивнул.
– Согласна, – сказала Инна. – Но оцените состояние матери! Регина потеряла голову. В «Скорую» обратиться она не могла – лекарство привезли нелегально, его пока нет в продаже, оно проходит стадию проверки. Поэтому Горкиной нужно было отыскать Колю. Аня лежала без чувств, и мать от испуга позабыла, чему ее в институте учили. Слава богу, девочка сама очнулась, ей вдруг стало легче. Николай закончил операцию, вернулся в свой кабинет, увидел сто звонков от Регины… Я очень разозлилась, когда, вернувшись, узнала, что произошло. Так обидно стало за подружку!
– И ты позвонила Наташе, – вздохнула я.
– Нет, – возразила Корсакова. – Хотя и очень хотела. Сорвалась я позднее. Мне позвонила Регина, вся в слезах. Лавров давно обещал поехать с ней и дочкой на неделю в Египет. В конце концов он купил тур и собрался соврать Наташе, что отбывает на семь дней на Урал в командировку. Ну, просто героический поступок. Однако я не верила, что поездка состоится. И точно, за пару суток до отлета Николай заявил: «Прости, не могу оставить Нату. Ей одной не справиться с Павликом». Регина, естественно, все рассказала мне. Вот я и не сдержалась.
Инна оперлась локтем о стол.
– Я позвонила Наталье, вывалила ей правду. Кто ж знал, что в тот же момент и у Регины нервы сдадут, и она Николаю конкретно заявит: «Решай вопрос, с кем ты. Если со мной и Анечкой, то я не стану противиться ни твоим встречам с Натальей, ни алиментам на Павла. Если остаешься с Псовой, тогда нас с дочерью более не увидишь». И как на грех, именно в этот день Лавров должен был начать сыну курс нового мощного лекарства. У него с женой произошел скандал. Николай даже в процессе выяснения отношений с Натальей не забыл о мальчике, сделал ему перед сном инъекцию. А Павлик умер. Организм больного ребенка просто сдался, вины Лаврова в смерти сына нет. Псова же на следующий день помчалась к Регине. Хотела облить Аню кислотой, но, слава богу, ее ужасный замысел сорвался. Через полчаса после того визита Наташа покончила с собой. Вот как все было. Регина сразу переехала, не могла больше оставаться в том доме, Лавров снял ей квартиру. Знаете, я до сих пор нет-нет да и вспомню тот страшный день. После смерти Павлика Николай мгновенно связался с Вадиком, и мы с мужем ночью помчались к Лавровым. Там уже были наши коллеги из медцентра, которые успели добраться раньше. Псовой дали успокаивающее, она вроде заснула. Наутро мы с Колей поехали в морг и похоронную контору. А Наталья проснулась, схватила средство для чистки труб, это сплошная кислота, и бросилась к Регине.
– Вы оставили ее одну! – укоризненно сказал Маневин.
– Нет, в квартире было много народа, человек восемь-десять, – возразила Инна. – Но вот не уследили.
– У семи нянек дитя без глаза, – пробормотал Маневин.
Корсакова сгорбилась.
– Регина, естественно, примчалась помочь Коле. Никого ее присутствие не удивило, к Лаврову приехало много знакомых. Горкина свои отношения с Николаем не подчеркивала, просто готовила еду для поминок. Не могла же она любимого мужчину в трудный момент бросить… Николай спустя, наверное, год рассказал мне, что Наташа за считаные минуты до смерти, стоя на том балконе, ему позвонила.
– Господи… – прошептал Маневин. – Не позавидуешь мужику.
– Непонятно, за что Ната мужа возненавидела, – продолжала Инна. – Обвинила его в болезни Павлика, от себя оттолкнула, относилась к нему, как к рабу, который за ней и сыном ухаживать обязан. А перед самоубийством совсем с ума сошла. Закричала в трубку: «Я твою уродку кислотой облила, Регине глаза выколола. И матери твоей правду сообщила: это она свою болезнь внуку подарила. Я и ее убила, отомстила за Павлушу. Будь ты проклят! Живи и знай: твои близкие все подохли, ты один остался на свете. Вот и мучайся. Только ты во всем виноват!» А потом бросилась вниз. Николай чуть не умер, услышав слова супруги. Но затем соединился с Региной и узнал, что та жива, а на Аню только одна капелька кислоты попала. Кстати, мать его давно в монастыре живет, в Москве лишь прописана. У Наташи в больном мозгу все смешалось. Она действительно приезжала к Горкиной, но осуществить задуманное ей, слава богу, не удалось.
– Ей случайно помешала соседка Вера, которая дверь ванной распахнула, – тихо произнесла я.
– И до матери Лаврова Псова не добралась, – вздохнула Корсакова. – Вон сколько злобы в ней было!
– Бедная женщина, – покачал головой Маневин. – Нам не понять, что она испытала.
– А Николая вам не жаль? – взвилась Инна. – Наташа умерла, а он остался жить, и ему ой как нелегко пришлось! Знаете, буквально вчера Коля мне сказал: «Жизнь прикольная штука. Она нас бьет, пока не научит. Повторяет уроки, как въедливый педагог. Один раз не сообразил – бац, тебя снова тюкнет, чтобы усвоил науку. Мне третий раз та же карта сдается. Сил совсем не осталось».
– Что случилось с Аней? – перебила я Корсакову.
– Девочка умерла от неоперабельного порока сердца, – скороговоркой произнесла она.
– Ваня уверен, что его сестру убил отец, – отчеканила я.
– Боже, конечно нет! – вдруг запаниковала Инна. – Иван подросток, у него гормональная буря, вот он и выдумывает невесть что.
– Откуда у Регины и Лаврова взялся сын? – вкрадчиво спросила я.
Корсакова стиснула кулаки.
