Инна нахмурилась.
– Не пойму, о чем вы.
Я опустилась на стул.
– Правда? Вы ведь учились на одном курсе с Колей Лавровым и его первой женой Натальей. Впрочем, вторая супруга хирурга, Регина Горкина, посещала те же лекции и семинары. А еще среди студенток была Таня Волошина. Припоминаете названных мною людей? Татьяна лучшая подруга Псовой еще со школьных лет. Вы, когда Павлик был жив, не появлялись в доме Лавровых, Танюша же изо всех сил помогала Наташе, например, отправляла ее гулять с инвалидом, а сама готовила обед. В тот день, когда Псовой позвонила Регина, сообщив о болезни дочки, трубку городского телефона сняла не Наташа, а Волошина. Отчего любовница так поступила? Неужто настолько запаниковала из-за высокой температуры Ани? Забыла, что сама врач? Почему наплевала на конспирацию и кинулась разыскивать Николая?
Инна молча смотрела на меня. Было понятно, она не ожидала такого поворота в разговоре и сейчас судорожно пытается сообразить, как ей на это реагировать. Но пока ей ничего путного в голову не пришло.
Я перевела дыхание и продолжила:
– Ладно, Регину, хоть и с трудом, еще можно понять. Ее охватил страх за ребенка, вот она и набрала номер квартиры Лавровых. Но вы! Вы-то чего ради анонимно позвонили бывшей однокурснице? Наверняка не из добрых побуждений.
Щеки Корсаковой вспыхнули огнем:
– Не было такого, никаких гадостей я Натке не говорила! Она сошла с ума, с ней невозможно было общаться!
– Верно, – согласилась я, – Псова боролась за жизнь неизлечимо больного ребенка. Вы дружите с Лавровым и, конечно, знали о порфирии, которой страдал Павлик.
– Незачем на меня всех собак вешать! – возмутилась Корсакова. – Коля не делал секрета из состояния сына, не одна я про болезнь Гюнтера слышала, весь наш курс знал. Все пытались помочь, но врачи, даже самые лучшие, не боги. А Псова помешалась, тем, кто с ней поговорить пытался, хамила.
Я приложила палец к губам:
– Тсс! Давайте не будем шуметь. Инна, если вы не звонили Нате, то откуда знаете, что ей наговорили гадостей? Не стоит врать. Псова, побеседовав с вами, сразу пообщалась с Волошиной, передала ей содержание разговора, и Татьяна прекрасно запомнила фразу: «Вот такие брюки из ежа», которую бросила женщина, рассказавшая об измене Коли. Она ни разу не слышала такого выражения, поэтому и обратила на него внимание. Мне, кстати, тоже был неизвестен сей оборот речи, а сейчас вы его произнесли.
– Хватит! – заорала Инна. – Какая разница, кто и что сказал Псовой? Она давно покойница. Спасибо за кисточку, мне пора.
Корсакова вскочила и бросилась в коридор. Я кинулась за ней.
– Стой! Знаешь, где я обнаружила кисточку? В спальне Майи Михайловны. Это ты украла папку с документами и мой айпад!
Инна резко остановилась:
– Никакого планшетника я не брала.
– Вранье! – отрезала я. И тут же закричала: – Ага! Говоришь, планшетника не брала? Отрицаешь только его похищение? Значит, собранные Майей Михайловной бумаги сперла.
Корсакова сделала шаг к двери.
– Можешь уходить, – заявила я. – Но когда Николая Лаврова посадят за убийство Павлика, Наташи, Ани, Регины, Светланы Перепечкиной, за попытку лишить жизни Ваню и нападение на Николаеву, ты пойдешь под суд как сообщница. Ему дадут пожизненное, тебе лет двадцать, состаришься на зоне, выйдешь на свободу пенсионеркой. Если, конечно, доживешь до освобождения.
– Бред! – завизжала Инна, поворачиваясь ко мне. – Павлик умер от болезни!
– После укола, сделанного отцом, – усмехнулась я в ответ. – Ладно, пусть ты не знала о планах Лаврова. Но позвонила Псовой, толкнула Наталью на самоубийство, а сейчас помогаешь ему скрывать следы других его преступлений. Ты тоже убийца.
– Дура! – заорала администратор и кинулась на меня с кулаками.
Я попыталась увернутся, но Инна оказалась проворней. Она вцепилась в мои волосы и ногой изо всей силы стукнула меня по коленке.
– Сейчас придушу тебя, скотина! – пообещала Корсакова.
В ту же секунду она взвизгнула и замолчала. Я выпрямилась, увидела Феликса, который держал бешеную бабу за локти, и торжествующе сказала:
– Ага! Есть свидетель, который подтвердит: ты налетела на меня, чтобы убить. Невиновный человек так не поступает. Сейчас вызову полковника Дегтярева, и тебе мало не покажется, ответишь за все.
Корсакова неожиданно уткнулась лицом в плечо профессора и жалобно произнесла:
– Всё не так.
И разрыдалась.
Я потрогала руками голову и ойкнула – похоже, Инна царапается не хуже Рудольфа Ивановича. Маневин погладил Корсакову по спине.
– Все понервничали. Давайте сядем за стол переговоров и выкурим трубку мира. Александра Михайловича пока беспокоить не стоит, он человек занятой. Милые дамы, хотите чаю?
Я решила вести себя дипломатично.
– Неплохая идея.
Инна молча кивнула.
– Вот и славно, – обрадовался Маневин. – Лучше поговорить, чем драться.
– Она первая начала, – обиделась я.
– В ответ на твои глупости, – отбила мяч Инна.
– Разве я сказала неправду? – возмутилась я.
– Брэк! – крикнул Маневин и потащил нас по коридору.
В кухне Феликс посадил меня с правой стороны стола, Корсакову слева, сам сел так, чтобы видеть нас обеих, и сказал:
– Ведем цивилизованную беседу. Даша, твой ход.
– Инна звонила Нате! – заявила я. – Это красиво?
Корсакова насупилась.
– Стоп! – велел Феликс. – Оставим за кадром морально-этические вопросы, разберемся в событиях, не давая им оценки.
– Да, я ей звонила, – неожиданно призналась Корсакова. – И не считаю, что поступила подло. Сейчас объясню почему.
– Попробуй… – процедила я.
Маневин встал и включил чайник.
– Хорошее начало. Мы вас внимательно слушаем.
Инна набрала полную грудь воздуха, шумно выдохнула и завела обстоятельный рассказ…
Регина была близкой подругой Инны. А Лавров дружил с Вадиком. На одну из годовщин окончания института Николай пришел вместе с Вадимом, тот увидел Инну, влюбился, и они поженились.
Лавров никогда не скрывал, что сын у него инвалид. Более того, Коля постоянно искал того, кто поможет ребенку. Будучи прекрасным врачом, он знал, что порфирия неизлечима, но надеялся на чудо.
Когда Инна впервые услышала о несчастье в семье Лаврова, она искренне пожалела Наташу и позвонила ей, предложив свою помощь. Псова отреагировала странно. Вместо того чтобы поблагодарить Корсакову, она истерично завизжала:
– Проявляешь милосердие к убогим? Хочешь прослыть добренькой?
