– И не выходи, – отрубила супруга «графа», – отдашь ему лучшие годы, отмоешь, оденешь, человеком сделаешь, работать научишь, а он про другую тайком думать станет. Регина ему по сердцу! А я так, переспать да жрачку сварить!
Бибиков прикрыл глаза ладонью. Мне стало понятно, что приступы ревности, вызванные упоминанием имени Регины, Вера устраивает часто. И муж в такие моменты предпочитает превратиться в черепаху – втянуть голову под панцирь и смирно ждать, когда тайфун пронесется мимо.
Вера бесцеремонно дернула меня за плечо.
– Слушай, у тебя бывают иногда такие мысли – вот бы вернуться на годы назад и сделанное тогда исправить?
Я решила обратить ситуацию в шутку.
– Слишком часто совершаю глупые поступки, по три-четыре за день. Мне, чтобы все переиграть, лучше родиться заново. И желательно не блондинкой.
Но по лицу Веры не скользнуло даже тени улыбки.
– Мне не следовало в тот день, когда Регина Юрку в гости затащила, появляться у нее. Так нет же, понесло к Бибиковой за сахаром. Надумала кекс испечь, а песка нет. Неохота мне было в магазин бежать, вот и зашла к ней. А там он, окрошку жрет и нахваливает. Лучше б мне тем кексом отравиться и сдохнуть! Вот как господь за лень-то наказал. Пойди я тогда в булочную, никогда бы нам с Юркой не пересечься. Нашла б себе такого мужика, который только меня любит, а не по чужой бабе постоянно вздыхает.
– Верочка, – ласково пробормотал Бибиков, – я тебя ценю, уважаю, ты лучшая жена на свете. Успокойся, пожалуйста. О Регине я заговорил исключительно потому, что Дарья деньги заплатила, я для нашей семьи зарабатываю.
Вера замерла, а Юрий посмотрел на меня.
– Извините, пожалуйста. Вера прекрасный человек, но иногда у нее случаются необоснованные приступы ревности. До Регины мне нет и никогда не было ни малейшего дела.
– Наверное, поэтому ты о ней частенько говоришь, – буркнула псевдоцыганка. – А она, между прочим, была вовсе не распрекрасная лебедь. Я ее хорошо знала, почти каждый день встречались.
– Вы дружили с Региной? – обрадовалась я.
Вера шумно вздохнула и опустилась в соседнее кресло.
– Да. Жили рядом, на одном этаже. У меня мужа не было, а Регинкин Юра… то есть Николай, которого я тогда Бибиковым считала… работал дальнобойщиком. Так Регина всем во дворе сказала, мол, муж фуры водит, ездит по Европе, в Москве редко дольше, чем на сутки, задерживается. Сначала все удивлялись, почему врач за простого шоферюгу вышла, а потом сообразили, чем он ее пленил. Не чета остальным парням из норы на Новодонской! Дом был маленький, трехэтажный, стены словно из бумаги, чужая жизнь, как своя, ничего в нашем караван-сарае не скрыть. Как пятница, мужики нажираются, и тянет их на подвиги, то одна, то другая баба щеголяет в синяках. Денег вечно до получки не хватало, бегали друг к другу одалживать. И вещи детские из квартиры в квартиру кочевали. Петька с третьего этажа из шубки вырос, она Лешке со второго досталась, а потом к Антону из полуподвала переехала. Жили одной семьей. Ругались, конечно, не без того, сплетничали, но если беда, сплачивались. И вообще старались друг другу помочь. Анфиска продавцом работала, так бракованные вещи приносила, какие не купят, сильно уцененные. Галка с рынка яйца битые перла или масло просроченное. Регина же зубы лечила, плату брала только за расходный материал. Она всегда останавливалась во дворе, вежливо разговаривала, но оставалось ощущение – не нашей стаи птица. Муж ее зарабатывал хорошо, под хмельком его никто ни разу не видел, вечно домой с подарками торопился, торт нес, букет…
Вера усмехнулась, устроилась в кресле поудобнее и продолжила рассказ:
– Один раз бабы про Регинкиного мужика заговорили. Антонина из пятой квартиры ляпнула: «Девчонки, он голубой». Лизка Маркова на нее налетела: «Думай, что говоришь! У Бибикова дочка есть». Тоня не сдалась: «Подумаешь! Есть такие кадры, что и с бабой, и с мужиком успевают. Больно Юрка чистенький, прилизанный, мимо пройдет – запах одеколона долго висит. Не пьет, не курит, в драку не лезет. Точно, говорю, голубой». Начали они спорить, одни бабы на Тонькиной стороне, другие Лизкину позицию отстаивают. И вдруг Светка Перепечкина говорит: «Лично мне без разницы, какая у Бибикова ориентация, я бы с ним с любым жила. Повезло Регине. Ни одной отрицательной черты у парня». Наши на нее накинулись: «Юрка от силы сутки за неделю около жены проводит!» Перепечкина им в ответ: «А какая радость, что мой Мишка с утра до вечера в телик пялится? Денег в дом не приносит, только пьет, жрет и кулаками размахивает».
– Дарье совсем не интересно слушать пересказ чужих глупостей, – прервал Веру Бибиков.
– Нет, нет, – возразила я, – наоборот.
Вера торжествующе глянула на супруга:
– Слышал? Не все меня, как ты, тупой трещоткой считают.
Я начала задавать псевдоцыганке вопросы:
– У Регины была одна дочь?
– Аня, – подтвердила Вера. – И с ней сработало правило божьих сосудов.
– Простите? – не поняла я.
Женщина снисходительно посмотрела на меня.
– Никогда не слышала, да? Когда человек появляется на свет, бог дает его ангелу-хранителю две стеклянные банки. Одна наполнена счастьем, другая бедой. Божьему посланнику надо следить, чтобы уровень в сосудах всегда совпадал. Везет тебе по полной программе, отлично жизнь складывается?! Пустеет, значит, склянка со счастьем. Ангелочку надо из полной емкости несчастья чуток в пустой объем плеснуть. И наоборот, если все плохо, он тебе счастья подбавит. Муж Регине достался прекрасный? Хоп ей в склянку беды – дочь получилась никудышная.
– Анечка серьезно болела? – уточнила я. – Неоперабельный порок сердца?
– Никогда про такое не слышала, – удивилась Вера. – Вовсе не смахивала девчонка на инвалида. Наоборот, слишком уж бойкая была, драчливая, матери не слушалась. В песочнице не сидела, в куколок не играла, вечно к мальчикам лезла, да еще к тем, что постарше. Я как-то Регине сказала: «Не одевай Анечку по-пацански, не стриги под ежик. Она девочка, ей надо платьица купить, локоны отрастить». А Регина говорит: «Юра о сыне мечтал, вот сейчас и велит Аню, как мальчика, воспитывать. Да она сама юбки с кофтами терпеть не может. И волосы длинные ей не по вкусу, требует: «Хочу быть как папа». Я покупаю ей красивые платья, но надеваю их на дочь со скандалом».
Слушая рассказ Веры, я вспомнила найденную ксерокопию фотографии девочки с бантом. И правда, платьице на ней, как у принцессы, а лицо – очень недовольное, злое.
– Я еще тогда подумала, – говорила жена Бибикова, – что негоже ребенку потакать, хорошего не будет. Регина Аньку вконец избаловала, что девка ни попросит, мать мигом тащит. И при этом так на малышку смотрит, словно той завтра умирать. Очень уж Регинка над дочуркой тряслась. Одну во двор не выпускала. Наши малыши вместе в песочнице ковыряются, Аня же с матерью у скамейки возится. Даже в самую теплую погоду на ребенке колготки. В детсад Регина свою красавицу не записала, ни на какие занятия не водила, наняла ей учительницу, платила немалые деньги за то, чтобы та с Анькой занималась английским индивидуально. Ну и что? Не на пользу девчонке мамина бешеная любовь пошла. Аня слов «нет» и «нельзя» не понимала. Если с детьми ей поиграть разрешали, драку затевала. Один раз все игрушки на площадке сгребла, села на них и давай камешками в ребятишек, которые свои машинки-куклы взять хотели, швырять. Ну прямо царь горы! Вопила в тот момент: «Не отдам! Мое!» Думаете, мать хулиганке замечание сделала? Куда там! Смотрела на безобразницу с восхищением. Нина Бракова возмутилась, подошла к Ане, сняла ее с игрушек, по попе стукнула и строго велела: «Еще раз такое проделаешь, штаны твои грязные спущу и по жопе ремнем дам».
