— Я тоже так думаю. Поэтому ты не должна переживать.
— А кто переживает? — нахмурилась я.
Мы поднялись на веранду, и я сразу поняла: что-то не так.
Навстречу нам вышли Толик и Максим. Толик замер перед Резо, а Максим обошел его
сбоку и сказал спокойно и даже доброжелательно:
— Резо, отдай «пушку» и сядь вот здесь. — Он
кивнул на кресло и обернулся ко мне:
— А ты иди к Папе.
Самое забавное, что обыскать меня никто не догадался, даже
сумку не отобрали, а в ней, между прочим, лежал пистолет Скобелева. Я испуганно
покопалась в мыслях парней. Дело касалось меня, а отнюдь не Резо. Об убийстве
Чумы еще не знали, по крайней мере, эти двое. Повода для паники я не видела и
поэтому в кабинет Папы вошла спокойно.
И увидела Дока. Он, ссутулясь, сидел в кресле и прятал
глаза. Черт, вот так сюрприз! Одно хорошо, кроме Толи и Максима, охраны в доме
нет, это внушало определенные надежды.
— Привет, Док, — вздохнула я, притворяться уже не
было смысла. Он ничего не ответил, да мне и не нужно было.
Папа стоял у окна. Он повернулся и одарил меня взглядом, от
которого захотелось присесть и вообще стать меньше ростом. Его взгляд мне
совсем не понравился, и я как-то не смогла убедить себя, будто это добрый знак.
Мысли Папы мне и вовсе не нравились.
— Странные вещи рассказывает твой Леонид
Андреевич, — сказал Папа и покачал головой.
— Он чокнутый, — пожала я плечами. — Вечно
возится с психами, так и самому недолго свихнуться.
— Возможно… Только выходит, что он прав. Я тут целый
месяц голову ломал, что за чудеса творятся. Ни одного слова еще не сказано, а там,
где не надо, о моих планах уже знают. Много людей из-за этого невинно
пострадали.
— Насчет невинно — вы зря, — сказала я с усмешкой
и села напротив Дока, хотя мне сесть не предлагали.
— Ну, с Резо все понятно, дело молодое, — вздохнул
Папа, продолжая меня разглядывать. — А все остальное ловко, ничего не
скажешь.
Папа меня сейчас не очень интересовал, я смотрела на Дока.
Он хмурился и разглядывал пол.
— Док, ты дурень, — хмыкнула я. — Думаешь, он
позволит тебе увезти меня отсюда? Как бы не так. Папа умный, он рисковать не
станет. Меня просто пристрелят. Тебя скорее всего тоже. И ты не будешь
приходить ко мне в палату, держать за руку и неспешно беседовать. И еще, Док:
мы были друзьями и никогда не были любовниками. Даже если бы ты был нормальным
мужиком, все равно ничего бы не изменилось. Ты был мне другом, братом, но
никогда возлюбленным… Ты дурак, Док, дурак и сукин сын.
— Возможно… Я поверил тебе, я бросил все и пошел за
тобой, когда ты позвала, а ты спуталась с каким-то… Господи, как это глупо. Я
даже подумать не мог…
— Я тоже не могла, но так бывает. Наши препирательства
неинтересны Папе, но я вот что хочу сказать: ты предал меня не потому, что
спасал человечество от монстра, а потому, что я предпочла тебе другого.
Ревность, Док, обида и оскорбленное самолюбие. И ничего больше.
«Отойди в сторону от Папы, да и от Дока будь
подальше», — вдруг возникла мысль в моем мозгу. Черт знает, почему я так
подумала, но, повернувшись к Папе, спросила:
— Можно, я глотну воды?
Он кивнул, а я сделала пару шагов в сторону журнального
столика, на котором стояли бутылка боржоми и стакан.
Я не успела сделать ни одного глотка, дверь распахнулась, и
вошел Резо. Как всегда спокойный и сосредоточенный, в руках он держал пистолет.
Папа, увидев его, покачал головой.
— Не дури, — сказал он с искренним сочувствием,
вздохнул и добавил:
— Не ожидал от тебя…
Резо заметно поскучнел.
— Не будешь же ты в меня стрелять? — усмехнулся
Папа и был уверен, что нет, а вот и напрасно. Резо тоже вздохнул.
— На самом-то деле я бы хотел договориться. Я мог бы
закрыть вас в кладовке, не в обиду вам будет сказано, и мы бы уехали.
— Ерунда, Резо. Куда ты с ней поедешь? Ты хороший
парень, а она сумасшедшая. Просто сумасшедшая и ничего больше. Даже собака не
кусает хозяина, а она… В ней нет ни благодарности, ни любви, ничего…
Эти речи мне не понравились, нечего забивать голову моему
парню, я подняла с пола свою сумку и достала пистолет.
— Мы что-нибудь решим сегодня? — спросила я Папу.
— Она не умеет стрелять, — влез Док.
— Не беспокойся, на таком расстоянии не промажу. Мы
хотели бы уйти. Честно. Вы нас больше не увидите.
— Резо, — игнорируя меня, начал Папа. И тут до
меня дошло, что он тянет время.
— Черт, этот гад вызвал ребят. Они могут явиться в
любую минуту.
— Не верь ей, Резо, — нахмурился Папа и сделал
шаг, начисто забыв о том, что его мысли не являются для меня секретом. Он
сделал шаг, а я выстрелила.
Папа странно дернулся и вроде бы удивился, не веря в
происходящее. Шагнул ко мне и вдруг рухнул лицом на ковер. Я вздрогнула и
попятилась, в этот момент за спиной что-то упало. Обернувшись, я увидела Дока,
он лежал рядом с креслом. Резо стоял и поглядывал на него.
— Что ты сделал? — крикнула я.
— По башке ему стукнул. Пусть отдохнет немного. От него
одни неприятности.
Резо тщательно протер носовым платком свой пистолет и вложил
его в ладонь Папы. Оружие, из которого я застрелила Папу, тоже вытер и вложил в
ладонь Дока. Посмотрел и сказал:
— Сойдет.
— Кого ты хочешь обмануть? — удивилась я.
— Не знаю. Пошли отсюда.
Далеко уйти мы не смогли. Только вошли в гараж, как возле
ворот остановилась машина: огромный «Форд» с боковой дверью, из него появились
четверо ребят и направились к калитке.
«Не успеем», — подумал Резо, а мне сказал:
— Давай в сад. Спрячься там, если что, уходи через
соседний участок, ты ведь пролезешь.
Я, конечно, пролезу, а вот Резо нет. Другого выхода, кроме
калитки, не было, а там сейчас ребята.
Резо легонько подтолкнул меня в спину, а сам скрылся в доме.
Я же, не искушая судьбу, пролезла между прутьями в соседский сад и залегла в
траве. Однако надолго меня не хватило, в доме началась стрельба, а я, забыв про
мудрую поговорку: «Сиди и не высовывайся», бросилась к веранде. Пользы от меня,
конечно, никакой, скорее вред, но с умными мыслями я сегодня не дружу.
