— А здесь ему девять лет, — пояснил Кэл. На этом снимке
справа от Коула стояла колли, а слева дворняжка. Но Диана видела только, что
Коул попытался улыбнуться. На обоих снимках его штанишки были слишком
короткими; его запечатлели на фоне старых качелей из автомобильной камеры и
какой-то ветхой лачуги.
Диана вдруг поняла, что Кэл может многое поведать ей о
прошлом своего племянника.
— Несмотря на то что мы давно знакомы, — призналась она с
улыбкой, — Коул становится чересчур скрытным, едва речь заходит о нем. — Диана
похлопала ладонью по дивану рядом с собой, приглашая Кэла присесть. —
Расскажите мне все! Я хочу знать, каким он был в детстве, кто его мать —
словом, все.
— А что он сам тебе рассказывал? — осторожно спросил Кэл.
— Ничего! Мне известно только, что у него было два старших
брата, которые погибли незадолго до того, как Коул окончил колледж. Он как-то
упомянул, что его мать умерла от рака, но никогда не говорил, когда умер его
отец. На долю Коула выпало слишком много испытаний, — тихо добавила она.
Кэл был подавлен и растерян. Усевшись, он принялся рыться в
кипе журналов.
— Я люблю психологию, — заявил он будто невзначай. — А ты в
нее веришь?
— Конечно.
— Может, ты считаешь, что человеку полезно держать плохое в
себе и скрывать свои беды от женщины, которая его любит, — и продолжать
поступать так до конца дней своих?
Диана ничуть не сомневалась: он говорит о Коуле. Она хотела
помочь и вместе с тем боялась показаться назойливой.
— Я… боюсь, он сочтет, что я лезу не в свое дело…
— Я назвал бы такой поступок попыткой вскрыть нарыв.
— Я боюсь незаживающих ран, — призналась Диана. — Сумею ли я
исцелить их?
— Ты не причинишь боли.
Диана вспомнила, как прошлой ночью лежала в объятиях Коула.
Он готов был отдать ей всю свою любовь, и она не могла рисковать даже малой
толикой этого сокровища.
— Как Коул отнесется к тому, что я узнаю его тайну?
— Он боится, что из-за этой тайны изменится твое отношение к
нему. Доктор Рихенблау называет это «катарсисом». Рассказать обо всем недолго.
Решай сама, как поступать дальше.
Диана глубоко вздохнула и кивнула:
— Расскажите.
— Ты справедливо заметила, что на его долю выпало немало
испытаний, и самым страшным из них было то, что он родился в семье Гаррисонов.
Меньше всего на свете Диана ожидала услышать такое
заявление.
— Почему?
— Потому что в Кингдом-Сити эта фамилия стала проклятием.
Все Гаррисоны считались отъявленными буянами и негодяями. Среди них попадались
пьяницы, мошенники, дебоширы, подонки всех мастей, и семейное клеймо легло на
Коула. Узнав, что мать Коула бежала с Томом Гаррисоном, мой брат разрыдался. Он
не мог поверить, что его малышка решилась на такое. Выяснилось, что она
беременна от Тома, а в те времена и в этих краях девушка, которая забеременела,
должна была выйти замуж.
Он поправил стопки журналов на полке столика, выпрямился и
продолжал:
— Родные братья Коула погибли через год после того, как Коул
уехал в колледж. Как-то в Амарилло они напились, но этого им показалось мало, а
деньги у них кончились. Тогда они до полусмерти избили старуху, чтобы отнять у
нее сумочку, прыгнули в свой автомобиль и помчались прочь. Они проехали
перекресток на красный свет, и за ними погналась полицейская машина. Братья
неслись со скоростью сто миль в час и врезались в фонарный столб. Туда им и
дорога — сказал я тогда и готов повторить эти слова снова. Но отец Коула любил
своих старших сыновей: характером они уродились в папашу…
— Но ведь Коул таким не был.
— Нет. Он был умнее всех троих, вместе взятых, и они это
понимали. Коула ненавидели в семье. Единственными его друзьями в детстве были
собаки. Собаки, лошади и кошки — все они любили этого мальчишку, как и он их.
— Значит, из всей семьи только Коул окончил колледж, — вслух
заключила Диана.
Кэл невесело рассмеялся.
— Он единственный в семье окончил школу! — Отвернувшись, Кэл
продолжал:
— Видишь колли рядом с Коулом на снимке?
— Да.
— За неделю до отъезда Коула в колледж братья сделали ему
маленький прощальный подарок. Они повесили эту собаку в сарае.
Диана застонала и зажала рот ладонью, вскочив с дивана.
— Потом они скрылись из дому и не возвращались, пока Коул не
уехал. Иначе он убил бы их.
— Почему он не перебрался в другое место?
— Коул мог бы жить у меня, но отец хотел, чтобы он занимался
делом. Он тысячу раз повторял: если Коул уйдет из дому, за это поплатится его
мать. А мать Коула — несчастная, слабовольная женщина — не могла бросить этого
ублюдка. К тому времени как Коул поступил в колледж, она была так больна, что
то и дело теряла сознание и представляла слишком неинтересную мишень для издевательств
Тома.
Диану вновь затошнило при мысли о колли.
— А отец Коула? Когда он умер?
— На прошлой неделе.
Диана медленно установила связь между беседой за завтраком и
последней фразой Кэла.
— Я велел Коулу наведаться домой — чтобы забрать на память
что-нибудь из вещей матери. Откровенно говоря, я хотел, чтобы он взглянул на
дом своего детства другими глазами. В одной из книг по психологии сказано, что,
переборов детские страхи, взрослые чувствуют себя увереннее. Но заедет он туда
или нет, думаю, Коулу не помешает знать: ты видела жилище его родителей и твое
отношение к мужу не изменилось. Правда, я уверен, что он все же там побывает.
— Вы объясните, как найти этот дом? — спросила она,
поцеловав Кэла в щеку и поднимаясь. — Я сейчас же сбегаю за ключами от машины.
Кэл попытался было предложить ей машину Летти, но экономка
недавно отправилась в город за покупками.
Глава 50
Коул стоял во дворе отчего дома — четырехкомнатной халупы с
прогнившим полом, уродливой развалины посреди вытоптанного двора.
Родительский дом. Его наследство.
Он не знал, зачем явился сюда. Вряд ли здесь уцелело хоть
что-нибудь из вещей матери. Вероятно, он приехал, чтобы столкнуться лицом к
лицу со своими призраками и навсегда расстаться с ними…
