Коул отметил, что она ловко избежала упоминания о конюшне,
но бабушка Дианы, очевидно, не видела причин искажать или замалчивать истину.
— Диана часто говорила о вас, будучи совсем еще девочкой, —
с воодушевлением подхватила она. — Вы жили на конюшне у Хэйуордов и ухаживали
за лошадьми и частенько сидели впроголодь. Я помогала Диане укладывать пакеты,
которые она прихватывала для вас, отправляясь к Хэйуордам.
К насмешливому удивлению Коула, остальные присутствующие
были настолько шокированы ее бестактностью, что бросились к нему на помощь с
потоками похвал и других оправданий, перелетающих от одного собеседника к
другому подобно волейбольному мячу над площадкой — с подачи Кори, заявившей:
— Бабушка, конюшня Хэйуордов выглядит роскошнее, чем иные
жилые дома! — И она выжидательно уставилась на мужа.
Спенс небрежно принял пас Кори.
— Когда я учился в колледже, — начал он, — я часто бывал у
Хэйуордов и оставался у них на ужин — помню, я никогда не мог как следует
наесться. По-моему, любой парень в двадцать лет отличается чудовищным
аппетитом, верно, Генри? — спросил он, перебрасывая «мяч» дедушке жены.
С возрастом Генри утратил подвижность, но мужественно
бросился за «мячом» и сумел сохранить его в игре.
— Несомненно! Я никогда не мог устоять перед стряпней Розы.
А еще мне нравилось спать в сарае, там, где мы держали лошадь. Когда наша
кобыла захворала и потеряла аппетит, мы с Кори однажды провели рядом с ней всю
ночь — боялись, что она околеет в одиночестве. Роза принесла нам ужин прямо в
сарай, и мы поделились десертом с нашей лошадкой. Должно быть, из-за тех
печеных яблок она и не захотела расставаться с жизнью: едва съев одно, она поднялась
на ноги. С тех пор она так полюбила яблоки, что начинала ржать, завидев их, и
прожила двадцать два года!
Гордясь собой, Генри хлопнул рукой по колену и уставился на
ничего не подозревавшую дочь, посылая «мяч» беседы прямо ей в руки.
— Ну, Мэри? — поторопил он дочь, когда у нее на лице
появилось растерянное выражение. — Помнишь, как Роберт обожал стряпню нашей
мамы?
— Правда, правда! — подхватила миссис Фостер, с запозданием
приходя на выручку семейной команде. — Мой муж прибавил в весе двадцать фунтов
после того, как все мы переехали сюда. Обычно он плотно ужинал, а затем время
от времени перекусывал, пока не ложился спать, хотя на самом деле отнюдь не был
голоден. Диана знала об этом — уверена, именно потому ей все время хотелось накормить
вас, Коул.
Успешно приняв участие в словесной игре, она огляделась, не
зная, кто будет следующим, поняла, что единственным, еще не выступившим игроком
осталась бабушка, и тотчас отказалась от мысли пасовать ей. Вместо этого она
вывела «мяч» на боковую линию, прямо в руки Коула.
— Вы же знаете, какие причуды бывают у девочек-подростков, —
с улыбкой произнесла она. — Вероятно, вы уже были сыты по горло и мечтали,
чтобы Диана прекратила таскать вам сумки с едой, но Диана твердо верила, что
спасает вас от голодной смерти. Вы держались с ней слишком любезно, а Диана
всегда отличалась… излишней впечатлительностью.
Все пристально уставились на Коула, словно ожидая
официального решения. Поняв это, он быстро объявил конец матча и вынес вердикт:
— Диана была очень добра ко мне, и я ей благодарен.
До сих пор Роза Бриттон наблюдала за сценой с невинным видом
постороннего зрителя, но, услышав приговор Коула, протестующе затрясла головой:
— Диана всегда была внимательной и доброй, но, по правде
говоря, в детстве она влюбилась в вас по уши! Вот почему она все время
привозила вам целые пакеты банок и свертков с остатками еды. Все мы знали, как
она относится к вам. Хотя, — призналась она с улыбкой, слегка подавшись вперед,
— чувства Дианы были не столь очевидны, как влюбленность Кори в Спенсера. К
тому времени как Кори исполнилось шестнадцать, она увешала все стены своей
спальни фотографиями Спенсеру и превратила эту комнату в какое-то святилище!
Диана вела себя более скрытно, но проявляла все симптомы влюбленной девочки, и
мы считали…
— Мама! — умоляюще воскликнула миссис Фостер. — Для
воспоминаний сейчас не время и не место.
— Истина всегда остается истиной, независимо от времени и
места, — возразила Роза Бриттон и по нелепой прихоти обратилась за поддержкой к
Диане: — Или я ошибаюсь, дорогая?
Прежнее недовольство Дианы по поводу замечания бабушки вдруг
сменилось облегчением. Несколько часов подряд она пыталась найти какое-нибудь
оправдание, которое сделало бы ее неожиданный брак с Коулом менее странным, и
ухватилась за соломинку, которую непреднамеренно протянула ей бабушка.
— Нет, ты совершенно права, бабушка! — заявила она с
излишней горячностью. — Я была без ума от него! — добавила Диана, бросив
быстрый взгляд на Коула и проверяя, как он отнесется к такому признанию. Но
Коул с совершенно невозмутимым видом стоял, непринужденно сложив руки на груди,
и наблюдал за ней. Немного удивленная такой бесстрастностью, Диана вернулась к
основному вопросу: — Теперь, когда вы все вспомнили, как я относилась к Коулу в
детстве, то, что я собираюсь сказать, уже не покажется вам таким грандиозным
сюрпризом…
Люди, которых она любила больше всего на свете, воззрились
на нее в радостном предвкушении хороших вестей, и Диана осеклась.
— Продолжай! — потребовал Спенс с ободряющей улыбкой. — Что
это за сюрприз?
Диана глубоко вздохнула и сделала решительный шаг:
— Вчера ночью после аукциона мы с Коулом сначала немного
потанцевали, а потом… потом…
— И что же потом? — напомнил дедушка, когда она попыталась
проглотить конец фразы.
— Потом мы пошли в номер к Коулу, немного выпили… и
поболтали… о разных вещах. — Диана взглянула на журнальный столик между
диванами так, словно желая, чтобы он поднялся на ножки и загородил ее, как щит.
— Что же случилось дальше? — нетерпеливо спросила бабушка,
переводя взгляд с Коула на Диану и обратно.
В остальном Диана призналась смущенной, спотыкающейся
скороговоркой:
— А потом мы покинули отель, улетели в Лас-Вегас и
поженились!
Тягостное молчание, последовавшее за этим заявлением,
обрушилось на нервную систему Дианы, подобно визгу покрытой мелом классной
доски под ногтем.
— Понимаю, сейчас вам немного не по себе, — добавила она,
вглядываясь в лица, искаженные недоверием и ужасом.
Дедушка пришел в себя первым. Устремив на Коула
презрительный взгляд, он с горечью выпалил:
— Мистер, у вас, должно быть, здорово подвешен язык —
особенно когда вы остаетесь наедине с дамой в номерах отелей. И особенно когда
сердце этой дамы разбито и выпила она больше, чем обычно!
