Глава 30
Коул поднял голову, когда Диана вышла из спальни с еще
влажными после душа волосами. Ее стройная фигура буквально утонула в одном из
просторных бархатных халатов, приготовленных в спальне отеля. Пальцы ног едва
выглядывали из-под подола, который должен был заканчиваться на середине икр,
плечевые швы болтались на уровне локтей. Вчера ночью Коул не представлял, что
Диана способна выглядеть соблазнительнее, чем в облегающем лиловом платье, но
теперь выяснилось, что он ошибался. Облаченная в мешковатый халат, с лицом,
начисто лишенным косметики, с густой копной каштановых волос, Диана Фостер
казалась розой, окропленной рассветной росой.
Он отложил воскресный номер «Хьюстон кроникл» на журнальный
столик и поднялся.
— Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, — заявил он. Она
вымученно улыбнулась.
— Я решила набраться смелости и продолжать жить.
Усмехнувшись ее иронии, он указал на стол, уставленный блюдами:
— Услышав, что ты принимаешь душ, я заказал завтрак. При
виде яиц, ветчины и оладьев Диану передернуло.
— Нет, столько смелости у меня не наберется… Не обращая
внимания на ее протест, Коул подошел к столу и отодвинул стул, предлагая Диане
сесть:
— Ты должна перекусить.
Она вздохнула, но, прошлепав босыми ногами вокруг стола,
отодвинула другой стул и развернула салфетку.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Коул, садясь
напротив.
— Точно так же, как выгляжу.
— Так хорошо? — переспросил он.
Теплые нотки у него в голосе и нескрываемое восхищение в
глазах чудесным образом подействовали на Диану — эта реакция была настолько
неожиданной и сильной, что щеки у нее запылали. Слабо улыбнувшись, она быстро
отвела взгляд и напомнила себе, что Коул просто играет свою роль, выполняя
обещание сделать ее счастливой на время действия их сделки. Да, сделка — вот
что это такое и для него, и для нее. Проблема состояла в том, что Диана не
знала, поймет ли это ее семья.
Потянувшись за ломтиком тоста, она погрузилась в молчание,
пытаясь предугадать, как воспримут новость ее родные. Коул настаивал на своем
желании присутствовать при этом объяснении, и Диана была признательна ему за
благородное стремление смягчить последствия поступка, совершенного им. Диана не
ожидала от родных шумного скандала, но у бабушки имелось собственное незыблемое
мнение по любому вопросу, и она вряд ли станет держать его при себе, оберегая
чувства Дианы или Коула.
Коул видел, как лицо женщины мрачнеет с каждой минутой.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? — наконец спросил он. Диана
виновато вскинула голову.
— Вряд ли. — Но поскольку он продолжал смотреть на нее в
выжидательном молчании, Диана подчинилась его безмолвному приказу и поделилась
своими тревогами:
— Просто я не знаю, как признаться родственникам, что я
вышла замуж за почти незнакомого человека, повинуясь порыву и руководствуясь
исключительно практическими соображениями. Должно быть, как только они
успокоятся, поймут, в чем дело, — наверное, не согласятся со мной, но поймут.
— Отчего же ты переживаешь?
— Я ужасно боюсь, как они отнесутся к нашему поступку. Они
не оправятся от потрясения до конца своих дней.
— И не только они.
— Что ты имеешь в виду?
— Из самолета ты сделала несколько звонков. Диана приоткрыла
рот:
— Кому же я звонила?
— Мардж Крамбейкер.
К ее щекам прилила кровь.
— Мардж — давний друг семьи. — На случай, если Коул
что-нибудь забыл, она добавила:
— Мардж вела раздел светских новостей в «Хьюстон пост», пока
газета не прекратила свое существование. Но по-моему, это было только к
лучшему.
— Сообщив ей новость, ты позвонила Максим Мессенджер.
— Это уже похуже. — Сердце Дианы упало при упоминании имени
журналистки ид «Хьюстон кроникл», а затем она оживилась:
— Может, я попросила Максин сохранить новость в тайне?
— Нет, — отозвался Коул, заинтригованный игрой эмоций на ее
выразительном лице. — Так или иначе, эта просьба была бы бессмысленна.
— Пожалуйста, не говори, что я звонила кому-нибудь еще —
Ладно.
Диана уставилась на Коула подозрительно прищуренными
глазами:
— Значит, так оно и было?
— Съешь что-нибудь. Тебе станет легче. Она взяла ложку,
подхватила вишню с половинки грейпфрута и поднесла ко рту.
— Кому же я звонила?
— Ларри Кингу.
От недоверия и презрения к себе ее голос упал до сдавленного
шепота.
— Ты хочешь сказать, — с замиранием произнесла она, — что я
и в самом деле звонила в Си-эн-эн посреди ночи и попросила позвать Ларри Кинга?
— Вот именно. Но его не оказалось на месте.
— Слава Богу!
— Поэтому ты поговорила с другим комментатором. Диана
потрясла головой, отчаянно подыскивая повод для оптимизма, но таковой оказался
не слишком убедительным.
— Я ношу распространенную фамилию, кроме того, у мужчин
пользуется популярностью мой дедушка. Я издаю журнал, большинство читателей
которого — женщины. Не может быть, чтобы комментатор из Си-эн-эн узнал меня по
голосу!
— Логично, — подтвердил Коул, — однако он тебя узнал.
— Почему ты не остановил меня! — простонала Диана. — Тебе
следовало забрать у меня телефон — нет, лучше вытолкнуть меня из самолета. По
крайней мере я не чувствовала бы себя так отвратительно.
Не в силах подавить улыбку, он кивнул на тарелку, стоящую
перед Дианой, отказываясь от дальнейших объяснений, пока она не подчинится его
приказу:
— Доешь грейпфрут, выпей апельсинового сока и съешь немного
яичницы. Диана поежилась:
— Все они такие… чересчур желтые — грейпфрут, яичница, сок.
Этот цвет режет мне глаза.
— Вот что бывает, когда слишком много выпьешь.
— Благодарю за никчемную лекцию по вопросу, о котором я
могла бы уже писать диссертацию.
— Пожалуйста, — с непоколебимым чувством юмора откликнулся
Коул. — А пока съешь тост — он коричневый и не будет раздражать зрение.
— На нем желтое масло!
