— Почему? — прошептала Диана, закрывая глаза от блеска
ярко-оранжевой жидкости в высоком стакане на столе.
— Слишком много шампанского.
— Почему? — снова повторила она, желая узнать, почему
оказалась здесь, почему рядом с ней Коул, почему она довела себя до такого
состояния…
Вместо ответа он присел на кровать, и Диана громко
застонала, когда матрас просел и она перекатилась на бок.
— Помолчи, — распорядился Коул властно, что резко
контрастировало с мягкостью его движений, когда, подхватив Диану под руки, он
посадил ее повыше. — Это аспирин, — объяснил он, подавая ей две белые,
таблетки. Диана трясущейся рукой неловко засунула их в рот. — А это, — добавил
он, взял стакан с оранжевой жидкостью и приставил к ее губам, осторожно
наклонив, — апельсиновый сок именно с тем «клином», которым вышибают другой
«клин».
Желудок Дианы сжался от этих слов, но прежде, чем она успела
оттолкнуть стакан, Коул заставил ее сделать глоток, а затем снова уложил на
подушки.
— Засыпай, — велел он, когда она закрыла глаза. — Попозже,
когда я разбужу тебя, тебе будет гораздо лучше.
Что-то прохладное и приятное легло ей на лоб. Холодный
компресс.
«Коул Гаррисон — внимательный, заботливый мужчина, —
подумалось ей. — Надо сказать ему об этом».
— Спасибо за помощь, — пробормотала она, когда матрас поднялся,
избавившись от его веса.
— В качестве твоего мужа я считаю своим долгом ухаживать за
тобой во время всех похмелий — и сейчас, и впредь.
— Это очень любезно…
— Надеюсь, что и утром ты будешь того же мнения. Ковер
приглушил его шаги. Диана услышала, как он тихо прикрыл за собой дверь, и
замерла, ожидая прихода блаженного сна. Несколько мгновений его последние слова
казались ей просто неудачной шуткой, которой Диана пыталась пренебречь, но
какие-то странные видения упорно возникали перед ее мысленным взглядом. Она
припомнила, как очутилась на балу Белой Орхидеи, как пила вино и шампанское…
потом — аметистовое ожерелье и еще бокал шампанского. Затем в памяти всплыл
визит в номер Коула… еще шампанское… поездка на лимузине до международного
аэропорта… салон личного самолета, где она снова пила. Ей вспомнилась и еще
одна поездка на автомобиле по ночному городу, залитому огнями…
Бег картин приостановился, образы обрели четкость. Она вышла
из машины и вошла в помещение с арками, увитыми искусственными цветами.
Низкорослый лысый улыбающийся человечек что-то говорил, обращаясь к ней, пока
она мысленно заменяла омерзительные цветы свежими гирляндами плюща.
Подавив приступ тошноты, Диана попыталась не вспоминать о
лысом человечке и гирляндах: эта сцепа врезалась в ее раскалывающийся мозг
странной, смутной виньеткой — но незнакомец показался ей очень милым… Он даже
проводил их с Коулом до дверей, помахал рукой и крикнул что-то, когда лимузин
тронулся с места. Высунувшись из окна, она помахала ему в ответ — незнакомец
стоял на пороге какого-то строения под розово-зеленой вывеской с мерцающими
неоновыми колоколами и броскими словами под Ними. Броскими словами. Словами…
Причудливыми неоновыми буквами было выведено. «Брачная часовня».
А мужчина, стоящий на пороге, кричал им вслед: «Всего вам
хорошего, миссис Гаррисон!»
Возвращение к реальности было столь внезапным, что Диана
содрогнулась от новых взрывов боли в голове и судороги в желудке.
— О Господи! — громко простонала она и, перевернувшись на
живот, зарылась лицом в подушку.
Глава 29
Когда Диана снова проснулась, кто-то успел раздвинуть
тяжелые шторы, впустив в комнату солнечный свет, пробивающийся сквозь жалюзи.
Где-то вдалеке надрывался телефон.
Несколько минут Диана лежала совершенно неподвижно, с
закрытыми глазами, производя мысленную проверку собственного состояния и боясь,
что случайное движение вновь вызовет приступ боли. Ее по-прежнему немного
знобило, но ощущение, что череп вот-вот треснет, исчезло.
Диана нехотя переключилась на размышления о результатах
первого настоящего знакомства со спиртными напитками.
Она вышла замуж за Коула Гаррисона.
Сердце у нее забилось, едва смысл этого бездумного поступка
дошел до нее по-настоящему. Она вышла замуж за незнакомого человека! Этот
бессердечный негодяй воспользовался тем, что вчера вечером она была не в себе,
и убедил, что брак с ним принесет пользу не только ему, но и самой Диане.
Она наверняка лишилась рассудка. Как и он.
Она — идиотка, а он — чудовище.
Ее следовало бы упрятать в сумасшедший дом. А Коула —
пристрелить!
Каким-то образом Диана сумела прервать поток несправедливых
обвинений и не поддаться панике.
Нет, прошлой ночью она была в здравом уме, а Коул не
принуждал ее к замужеству. Взяв себя в руки, Диана принялась обдумывать все
доводы Коула, что могла припомнить.
При ярком свете дня, в отсутствие убаюкивающего воздействия
шампанского стало очевидно, что Коул обладает потрясающим даром убеждения. Не
менее очевидным было и то, что Диана пошла на поводу у своей сентиментальности
и совершила необдуманный поступок. Но чем больше она размышляла, тем лучше
понимала: соглашение между ними не лишено логики.
Еще вчера ночью Коул был пешкой у Кэлвина, благие намерения
которого подвергали опасности империю, созданную Коулом. Этим утром Гаррисон
проснулся победителем, а его любимый дядя — счастливым человеком.
Прошлой ночью над репутацией и финансовым будущим компании
Фостеров нависла серьезная угроза, а Диана была объектом насмешек и жалости.
Сегодня утром семейное дело Фостеров оказалось спасено, а Диана превратилась в
«обожаемую жену» обаятельного магната-миллиардера.
Диана приободрилась, но предпочла не задумываться, каким
образом убедит своих родных в том, что Коул — не чудовище и не шантажист, а она
вовсе не свихнулась.
Диана попыталась воспроизвести в памяти, что случилось после
того, как самолет Коула взлетел с аэродрома Лас-Вегаса, но воспоминания
оказались смутными и несвязными. Диану потрясла внутренняя отделка самолета;
она спросила у Коула, нельзя ли отправиться не на озеро Тахо, а в Лас-Вегас —
потому, что на озере она уже бывала. Последующие воспоминания были еще более
расплывчатыми. Диана не знала, что произошло наяву, а что было частью безумных
снов, и пока не могла разрешить эту загадку.
Перевернувшись, она отбросила простыню и удивилась,
обнаружив, что лежит в постели обнаженной. Ей с трудом верилось, что она
ухитрилась сама расстегнуть платье и раздеться. Должно быть, ей помог Коул, но
мысль о подобном унижении была в этот миг невыносима. Только сейчас Диана
поняла, что ей решительно нечего надеть, кроме лилового шелкового платья, в
котором она прибыла вчера на бал. В ресторане отеля «Гранд-Балморал» по
воскресеньям обедала местная аристократия, и от перспективы появления внизу в
этом платье Диана содрогнулась от ужаса. Она не могла позвонить родным и
попросить их привезти одежду в отель — потому, что не хотела объяснять свою
выходку, сидя в номере Коула. Со вздохом смирения Диана выбралась из-под
простыни.
