Справа высилась огромная лестница, поднимавшаяся до большой
круглой площадки, с которой открывался вид на вестибюль. В ходе приготовлений к
балу Белой Орхидеи, темой которого на сей раз служил «Камелот», эта площадка
была превращена в мифический лес стараниями рабочих, которые суетились, обвивая
гирляндами крохотных белых лампочек и осыпая искусственным снегом деревья в
натуральную величину — на первый взгляд их здесь было несколько сотен.
Отвлеченный суматохой от размышлений, Коул нахмурился, взглянул на виновников
своей рассеянности и направился к изогнутому столу регистрации розового дерева.
Управляющий отеля заметил Коула и поспешил спуститься по
лестнице, чтобы приветствовать его лично, а затем настойчиво вызвался
сопровождать в номер-люкс, едва регистрация была завершена.
— Если мы в состоянии сделать ваше пребывание у нас более
приятным — что бы для этого ни потребовалось, — будьте любезны известить меня,
мистер Гаррисон, — заключил управляющий и поклонился, отступая к двери.
— Непременно, — безразличным тоном отозвался Коул, которого
не впечатлили ни особое отношение управляющего, ни великолепный пятикомнатный
номер с лиловато-золотистой мебелью в стиле Луи XV и захватывающим видом из
окон. Коул провел добрую часть жизни в деловых поездках, останавливался в
роскошных отелях всего мира, по прошествии десятилетия привык ожидать самого
лучшего приема и воспринимал его как само собой разумеющееся.
Отклонив предложение управляющего прислать горничную, чтобы
та распаковала багаж, Коул дал на чай коридорному, затем снял пиджак и галстук,
расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки и направился к бару в гостиной, где
приготовил себе джин с тоником. Поглощенный своими мыслями, Коул взял стакан и
прошел мимо камина к двойной двери на балкон. Снаружи было не так уж жарко, и
влажность, которая летом превращала Хьюстон в пекло, отсутствовала, и потому
Коул с удовольствием стоял у перил, глядя на город, который он привык считать
родным еще со времен учебы в колледже. За годы пути к вершине он несколько раз
бывал в Хьюстоне по делам, но никогда не оставался здесь на ночь и, возможно,
именно поэтому внезапно удивился тому, как отличался его отъезд из города
четырнадцать лет назад от сегодняшнего триумфального «возвращения домой».
Он уехал из Хьюстона на автобусе через день после получения
диплома колледжа, увозя все свое имущество в нейлоновом рюкзаке, облаченный в
потертые джинсы, трикотажную рубашку и стоптанные башмаки. Сегодня он прибыл
сюда на личном самолете, одетый в костюм от Бриони стоимостью семь тысяч
долларов, шестисотдолларовые туфли от Коул-Хаана, с полуторатысячным кейсом в
руке. Пока его самолет отводили в ангар, шофер уже ждал возле лимузина с
работающим мотором, готовый отвезти его в «Балморал». Коул привык, что к нему
относятся как к важной персоне: где бы он ни появился, его антуражем были
личные самолеты, апартаменты в пентхаузе и призывные взгляды эффектных женщин.
Он мысленно вернулся к той десятичасовой поездке до
Джефферсонвилля и припомнил ее так отчетливо, словно с тех пор прошла всего
неделя. Свежеиспеченный выпускник колледжа, он направился с первым автобусом на
ранчо к, дяде (автобус был уступкой бережливому Кэлу, который, несмотря на свои
прибыльные нефтяные скважины, еще считал путешествие на самолете
непростительным мотовством).
Помимо одежды, Коулу принадлежали несколько личных вещей в
рюкзаке — и мечты. Рюкзачок был маленьким и плоским, а мечты — огромными и
изощренными. Они простирались чрезвычайно далеко. А их изощренность смущала
даже самого Коула. Сидя рядом со стариком, которого регулярно мучила отрыжка,
Коул смотрел на проносящиеся мимо особняки Ривер-Оукс и утешал себя фантазиями
о возвращении в Хьюстон богатым и всесильным.
И вот теперь эти выдумки стали явью.
Поднеся бокал к губам, Коул сделал глоток, забавляясь
комизмом ситуации: сегодня его давние мечты полностью сбылись, но больше не
имели никакого значения — он был слишком поглощен другими, более грандиозными и
важными планами. Он заявил о себе, выиграл, воспользовавшись ничтожным шансом,
однако по-прежнему боролся, работал невероятно много и упорно, уставал так же
сильно, как прежде. Даже сильнее.
Вглядываясь в дымку, повисшую, словно застиранный передник,
над крышами небоскребов, он задумался, зачем нужна вся эта борьба. В Денвере
проходит ежегодное собрание акционеров «Олкейн электроникс», и, если
представителям Коула не повезет, ему придется засучить рукава, чтобы захватить
компанию. В Калифорнии его юристы, директора и команда архитекторов совещаются
по поводу нескольких комплексов, которые Коул строил в Северной Калифорнии и
штате Вашингтон для технологического отдела «Объединенных предприятий».
И если здоровье дяди не пойдет на поправку… это немыслимо.
После беседы с Летти он связался с врачом Кэла, и тот сообщил, что состояние
подопечного невозможно предсказать наверняка, потому Коулу следует
приготовиться к самому худшему.
Взглянув на часы, Коул увидел, что уже половина седьмого. В
половине восьмого ему предстояло спуститься вниз и дать интервью, а
благотворительный аукцион бала Белой Орхидеи должен был начаться в восемь.
Оставался еще час, чтобы принять душ, побриться и переодеться — времени более
чем достаточно. Коул решил позвонить одному из своих директоров в
калифорнийский офис и выяснить, как идут дела.
Глава 18
С широкими, точно приклеенными к лицам улыбками родственники
Дианы и двое ее друзей стояли в переполненном вестибюле отеля «Балморал»,
героически пытаясь выглядеть счастливыми, и не спускали глаз с вращавшихся,
окованных медью дверей, где с минуты на минуту должна была появиться Диана.
— А декорации и вправду прелестны! — не покривив душой,
заметила мать Дианы.
Ее спутники с притворным интересом оглядели вестибюль,
огромную лестницу и площадку. Верхний свет был приглушен, и отель, казалось,
превратился в дремучий лес кряжистых деревьев с крохотными мерцающими огоньками
среди ветвей, покрытых искусственным снегом. «Ледяные» скульптуры, изображавшие
средневековых рыцарей и прекрасных дам, окружали затянутые «льдом» «озера»,
официанты в средневековых костюмах разносили оловянные кубки с вином, огибая
рукотворные сугробы под аккомпанемент хьюстонского симфонического оркестра, исполнявшего
«Чем занят в этот миг король?».
— Очень похоже на первую сцену из «Камелота», — вставила
Кори и взглянула на мужа:
— Ты не находишь?
Вместо ответа Спенс обнял ее за талию и привлек к себе:
— Не беспокойся. Все будет прекрасно, дорогая.
— Диана сказала, что приедет пятнадцать минут восьмого, а
сейчас уже половина, — возразила Кори. — Диана никогда не опаздывает!
Мать Кори оглядела вестибюль и увидела, что толпа
подтягивается к площадке, где должно было разыграться основное действие.
