Коул уже всерьез подумывал, не объявить ли старика недееспособным.
Не удовлетворившись таким выходом, он решил попробовать добиться пересмотра
завещания… но эта процедура займет долгие годы после смерти Кэла, а каковы
будут результаты, неизвестно.
Его размышления прервала Летти, которая появилась в двери
кухни.
— Ужин готов, — сообщила она.
Мужчины услышали ее, но не сдвинулись с места. Коул стоял
посреди комнаты, взгляды дяди и племянника были устремлены друг на друга — двое
высоких, статных, упорных мужчин, разделенные тремя футами, одним поколением и
решением, с которым один из них не мог бороться, а второй — взять обратно.
— А ты понимаешь, что за эти шесть месяцев я могу не найти
женщину, согласную выйти за меня замуж? — процедил сквозь зубы Коул.
В ответ Кэл указал большим пальцем на кипы журналов возле
кресла.
— Согласно опросам этих журналов, ты обладаешь пятью из семи
самых важных качеств, которые женщины хотят видеть в своем избраннике. Ты
богат, — начал он, — умен, хорошо образован, у тебя большое будущее, а
Донна-Джин называет тебя «клевым»— должно быть, ты привлекаешь ее и внешне.
Удовлетворенный своей победой, Кэл некоторое время сносил
ледяное молчание Коула, затем попытался смягчить вызванную им самим
враждебность:
— Разве тебе не интересно узнать, каких двух качеств тебе
недостает?
— Нет, — фыркнул Коул.
Но Кэл все-таки предпочел снабдить его этой информацией:
— Ты не хочешь иметь детей, и, боюсь, я был не прав, считая
тебя чутким и внимательным. — Заметив, что его наполовину оправданная шутка не
вызвала никакой реакции у разгневанного племянника, Кэл повернулся к кухне, и
плечи у него слегка поникли. — Летти приготовила ужин, — негромко добавил он.
Остро осознавая нереальность происходящего, Коул смотрел
вслед дяде, настолько переполненный горечью и потрясенный предательством, что
впервые за много лет не испытывал привычного ужаса, видя, как похудел и
осунулся Кэл. Но тот уже выглядел гораздо бодрее минуту спустя, когда Коул
вошел на кухню с блокнотом и ручкой с золотым пером. Усевшись напротив дяди, он
хлопнул по столу блокнотом.
— Пиши, — приказал он.
Летти застыла у плиты, ошеломленно переводя взгляд с одного
мужчины на другого, забыв о половнике с супом, который держала в руке.
Кэлвин машинально взял протянутую ручку, и его брови сошлись
на переносице.
— Что писать?
— Запиши условия нашего соглашения и не забудь указать
специфические требования, которые ты предъявляешь к моей жене. Мне ни к чему
сюрпризы, когда я кого-нибудь приведу, ни к чему отказы в последнюю минуту
только потому, что эта женщина не удовлетворяет какому-нибудь из твоих
требований, о котором ты забыл упомянуть.
На лице дяди появилась обида.
— Я не собираюсь выбирать за тебя жену, Коул. Эту задачу я
полностью предоставляю тебе.
— Какое великодушие!
— Я хочу, чтобы ты был счастлив.
— По-твоему, твои требования сделают меня счастливым?
— Не сейчас. Не в эту минуту — только потому, что ты
раздражен.
— Я не раздражен, — презрительно возразил Коул, — я в
бешенстве!
Дядя поморщился, словно словесный удар достиг цели, но
упрямый старик отнюдь не отказался от своих намерений. Правда, он попытался
отпихнуть блокнот, но племянник прижал его ладонью.
— Условия договора в письменном виде, — заявил он. В
отчаянной попытке спасти положение, прежде чем вновь разразится гроза, Летти
бросилась к столу с дымящимися тарелками супа и поставила их перед мужчинами, —
Поешьте, пока суп не остыл! — взмолилась она.
— Какие условия тебя устраивают? — негодующе осведомился
Кэл, не глядя на экономку.
— Поешь, — перебила Летти. — Напишешь потом.
— Напиши, что отдашь свои пятьдесят процентов акций компании
мне, если в течение шести месяцев у меня появится жена.
— С каких это пор тебе стало мало моего слова?
— С тех пор, как ты стал прибегать к шантажу.
— Но послушай! — воскликнул Кэл несколько виновато. — Я же
имею право решать, кто получит мои пятьдесят процентов акций! Имею право знать,
что когда-нибудь твоему сыну пригодятся мои деньги и акции!
— Сыну? — переспросил Коул грозным шепотом. — Это тоже часть
сделки? Новое условие? Тогда почему бы мне не жениться на женщине, у которой
уже есть сын, — так, чтобы тебе не пришлось ждать и тревожиться?
Кэлвин вспыхнул, а затем поспешно нацарапал то, что просил
Коул, и с возмущенным возгласом отпихнул блокнот:
— Вот все, что я хочу от тебя, в письменном виде. Коул хотел
бы уехать немедленно, но не знал, готовы ли пилоты, и, кроме того, он никак не
мог поверить, что Кэл и вправду предаст его, осуществив угрозу. Память Коула
услужливо подсовывала ему десятки примеров болезненного упрямства Кэла, которые
подтверждали — он действительно способен на непоправимый поступок. Но сердце
Коула мириться с этим отказывалось.
Они ели в тревожном молчании и быстро расправились с ужином,
затем Коул вернулся в гостиную, включил телевизор и открыл кейс. Работать,
рассудил он, гораздо безопаснее и полезнее, чем ввязываться в очередной спор. А
телевизор несколько смягчал зловещую тишину в комнате.
Несмотря на письменное соглашение с Кэлом, Коула ничуть не
прельщала мысль удовлетворить нелепые требования своего дяди — даже для того,
чтобы обрести полный и постоянный контроль над своей корпорацией. В этот момент
он понятия не имел, что теперь делать. В нем еще кипел гнев, а в голове
крутились всевозможные решения проблемы — от гражданского судебного иска и
заявлений о невменяемости Кэла до поспешного нежеланного брака с незнакомой
женщиной. Все эти предположения были отвратительны своей крайностью, не говоря
уже о нелепых и мучительных последствиях.
Дядя, сидя напротив, взглянул на Коула поверх страниц
«Хьюстон кроникл»— выражение его лица было задумчивым и умиротворенным, словно
спор разрешился к общему удовлетворению.
— Насколько мне известно, множество молодых женщин в наши
дни предпочитают не иметь детей. Им больше по вкусу заботиться о себе и делать
карьеру. Будь осторожен, не нарвись на такую.
Коул намеренно проигнорировал этот совет, продолжая писать.
— И смотри не свяжись с какой-нибудь охотницей за
состоянием, которая польстится на твои деньги. Коул уже не мог сдерживаться:
