Салли сначала показалось, что Диана либо не слышала ее, либо
не желала отвечать, но тут начальница подняла голову и оглянулась через плечо.
Ее зеленые глаза ярко блестели.
— Сейчас поймешь, — дрожащим шепотом ответила она. И когда
Салли уставилась на нее в беспомощном замешательстве, Диана кивнула на газету:
— Я только что увидела первую страницу «Нэшнл инкуайрер».
Салли протянула руку за газетой, чувствуя, как ее пониманию
случившегося уже мешает негодование. Несмотря на то что Салли приготовилась к
оскорблению, заголовок и фотографии на первой странице подействовали на нее,
как резкий удар в живот.
«ГРОМ В РАЮ! ДИАНУ ФОСТЕР БРОСИЛ ЕЕ ЖЕНИХ». Под заголовком
красовалась огромная фотография: смазливый жених Дианы загорает на пляже рядом
с пышнотелой блондинкой. Ниже было набрано помельче: «Жених Дианы Фостер, Дэн
Пенворт, проводит медовый месяц, со своей юной женой, восемнадцатилетней
моделью и богатой наследницей, итальянкой Кристиной Дельмонте». Салли
просмотрела статью, сдерживая тошноту. «Вчера в Риме Кристина Дельмонте
оставила с носом издательницу журнала „Красивая жизнь“ Диану Фостер… В
последнее время империю Фостеров осаждают конкуренты, которые насмехаются над непрестанными
и успешными попытками мисс Фостер избежать брачных уз и материнства, в то время
как ее детище проповедует блаженство и красоту того и другого…»
— Подлец! — выдохнула Салли. — Этот негодяй, этот… — Она
осеклась, увидев, что в кабинет вошла Кори — встрепанная и, по-видимому, не
подозревающая о несчастье.
— Похоже, с макетом мы разобрались, — заявила Кори,
отдышалась и вгляделась в лица растерянных женщин. — Что случилось?
В ответ Салли протянула газету. Кори взяла ее и почти сразу
же прошипела:
— Ублюдок! Он… он…
— Трус, — подсказала Салли.
— Ничтожество, — нашлась Кори.
— Безмозглый осел…
— Спасибо вам обеим, — с принужденным смешком перебила
Диана. — В такие минуты ничто не ценится так, как преданность.
Кори и Салли сочувственно переглянулись, и секретарша ушла,
прикрыв за собой дверь, а Кори приблизилась к сестре.
— Мне так жаль, — прошептала она, крепко обнимая Диану.
— Мне тоже, — ответила Диана испуганно и робко, как ребенок,
наказанный за проступок, которого он не совершал.
— Идем. — Кори мягко, но настойчиво заставила Диану
отвернуться от окна и повела к с??олу. — Возьми жакет и сумку, и поедем отсюда.
Нам нужно сообщить родным о случившемся.
— Я не могу уехать так рано. — Диане удалось чуть приподнять
подбородок, но она по-прежнему смотрела на Кори глазами раненого зверя. — Я не
могу сбежать. К вечеру о статье будет знать весь офис. Сотрудники заметят, что
я рано уехала, и решат, что я боюсь смотреть им в глаза.
— Диана, — непререкаемым тоном возразила Кори, — ни к одному
президенту крупной компании служащие не питают такой любви и восхищения, как к
тебе. Все они будут на твоей стороне.
— Мне не нужна жалость, — покачала головой Диана, наконец
овладев собой.
Кори поняла: спорить бесполезно. Диана слишком горда и
отважна, и эти качества помогут ей пережить неприятность — не важно, какой
ценой.
— Ладно, только не работай допоздна. Я позвоню маме и скажу,
что мы приедем к ужину, в половине седьмого. Если повезет, мы известим родных
прежде, чем они услышат новость от кого-нибудь другого.
Кори не сомневалась, что сестра гордо откажется от ее
помощи, но этого не произошло.
— Спасибо, — кивнула Диана.
Глава 14
К тому времени как Диана покинула офис, слух уже разнесся
повсюду, и она стала объектом жалостливых взглядов служащих, охранников и даже
сторожа на автостоянке. Пока Кори ждала на улице в машине, Диана поднялась к
себе в квартиру, чтобы переодеться. Ее автоответчик был переполнен сообщениями
от журналистов, друзей, даже знакомых, которые редко звонили, — Диана не
сомневалась, что все они стремились разузнать пикантные подробности. Еще раз
вспомнив о Дэне, она испытала ярость и унижение.
Едва Диана и Кори вошли в дом на Ривер-Оукс, негодующие и
раздраженные лица близких подсказали им, что новость уже известна всей семье.
— Мы все услышали по телевизору, незадолго до вашего
прихода. Не могу поверить, что Дэн способен на такое — ведь он не поставил тебя
в известность ни звонком, ни телеграммой, — возмущенно заявила миссис Фостер,
пока они ждали ужина.
Диана устремила невидящий взгляд на руки, вертя на пальце
кольцо с бриллиантом в четыре карата, подаренное Дэном в честь помолвки.
— Позавчера Дэн звонил из Италии, но мы выпускали номер, и я
не смогла ответить на его звонок. Вчера мы работали до полуночи, и если
учитывать разницу во времени, я еще успела бы позвонить ему, вернувшись домой,
но заснула, положив руку на телефонную трубку. Этим утром я долго спала, а
когда приехала на работу, вынуждена была разбираться сразу с десятком проблем.
Вероятно, он хотел сообщить мне о разрыве нашей помолвки, но я была слишком
занята, чтобы поговорить с ним, — горько заключила она. — Только я виновата в
том, что теперь вынуждена читать о его свадьбе в газетах…
— Не смей обвинять себя, Диана! — возбужденно воскликнул
дедушка, неловко завозившись в кресле — его левая нога еще не обрела
подвижность после недавней операции. — Он был помолвлен с тобой, а женился на
другой. Его следовало бы высечь!
— А мне Дэн Пенворт никогда не нравился! — заявила бабушка
Кори.
Диана была благодарна им за поддержку, но чувствовала, как
на глаза предательски навернулись слезы. Не обращая внимания на то, что от ее
откровений Диане не становится легче, бабушка продолжала резким тоном:
— Прежде всего Дэн был слишком стар для тебя. Зачем,
спрашивается, сорокадвухлетнему мужчине жениться на двадцатидевятилетней?
— Незачем, это уж точно, — рассеянно отозвалась Диана. — И
потом, мне уже тридцать один, а не двадцать девять.
— Когда вы объявили о своей помолвке, тебе было двадцать
девять, — возразила бабушка, — А его молодой жене восемнадцать. Может, это
число Дэн считает счастливым.
— Диана, — мягко вмешалась миссис Фостер, — наверное, сейчас
не время философствовать, но меня всегда мучил вопрос, правильный ли выбор ты
сделала.
— Мама, что это с тобой? Когда мы объявили о помолвке, ты
была только рада видеть Дэна своим зятем.
— Да, это правда. Но сомнения у меня возникли, когда ты
продержала его на крючке два года.
