Секретарь Дианы, Салли, увидев, как она выходит из лифта,
машинально принялась собирать листочки с сообщениями — поскольку Диана первым
делом всегда спрашивала о них. Но Диана обошла Салли так, словно та была
невидимой, и исчезла у себя в кабинете. Салли застыла с листками в руке, а
потом, опомнившись, заметила любопытные взгляды других секретарей.
Сгорая от нетерпения отдать Диане сообщения — так, чтобы той
не пришлось спрашивать о них, — Салли упрямо следовала за ней.
— Миссис Пол Андервуд звонила насчет бала Белой Орхидеи, —
заговорила Салли, читая первый листок. — Она просила передать вам, что ожерелье
из аметистов и бриллиантов, которое вы согласились демонстрировать на
благотворительном аукционе, великолепно, и если бы они не знали, что Дэн
Пенворт сделает вам такой подарок, она уговорила бы мужа купить ожерелье ей. —
Салли сделала паузу и взглянула на Диану. — Мне кажется, она пошутила.
Она замолчала, ожидая ответной вспышки юмора, но Диана
только едва кивнула, бросая газету на стол и стаскивая вишневый шерстяной
жакет. Уронив его на спинку вращающегося кресла, обитого замшей, она присела к
столу.
— Больше никто не звонил? — спросила Диана сдавленным
голосом, не поднимая головы.
— Еще звонили из магазина для новобрачных — у них есть
несколько новых свадебных платьев из Парижа, которые могут вам понравиться.
Диана словно заледенела. Немного погодя она встала, прошла к
окну во всю стену и уставилась на залитую солнцем панораму Хьюстона. Салли
молча наблюдала, как Диана съежилась, обхватила себя руками и потерла плечи
так, словно озябла.
— Что-нибудь еще? — спросила она таким глухим голосом, что
Салли шагнула ближе, с трудом разобрав слова.
— Звонил Берт Питере. С двумя фотомакетами в последнем
номере возникли проблемы, и сейчас его группа спешно пытается все уладить. Берт
спрашивал, нельзя ли перенести совещание по выпуску номера, которое вы
назначили на сегодня, с трех часов на четыре?
Диана отозвалась еще тише, но ее переполняла решимость.
— Отмените собрание.
— Отменить? — недоверчиво повторила Салли. Диана с трудом
проглотила ком в горле.
— Перенесите на завтра, на восемь утра. — Помедлив, она
добавила:
— Если моя сестра в редакции, попросите ее зайти.
Салли кивнула и, взяв трубку телефона, стоявшего на столе
Дианы, торопливо набрала номер.
— Кори внизу, в производственном отделе, помогает готовить
макеты, — сказала секретарша. — Берт говорил, что она нашла удачное решение.
Салли повторила просьбу Дианы по телефону, а затем повесила
трубку и встревоженно уставилась на неподвижную стройную фигуру женщины.
Знакомясь с Дианой, люди бывали настолько ошеломлены и обезоружены
классическими чертами ее нежного лица, мелодичным голосом и сдержанной
элегантностью, что принимали свою новую знакомую за томную юную знаменитость,
которая убивает время, развлекаясь благотворительной деятельностью и появляясь
лишь на совете директоров, а по вечерам ухаживает за собой, чтобы избавиться от
досадных морщинок. Но те, кто работал вместе с Дианой, знали, что она —
неутомимая труженица с почти неиссякаемыми запасами энергии и энтузиазма.
Когда приближался срок сдачи в печать очередного номера
журнала, сотрудники, как правило, работали каждый день до полуночи. И тогда
Диана, долг которой часто удерживал ее в кабинете на верхнем этаже допоздна,
появлялась в производственном отделе с ободряющей улыбкой на лице и подносом с
кофе и бутербродами.
На следующее утро сотрудники производственного отдела обычно
опаздывали на работу, то и дело потирали красные от недосыпания глаза, а Диана
выглядела свежей, отдохнувшей и переполненной сочувствием к своим служащим.
Переутомление действовало на Диану совсем по-другому, нежели на остальных
сослуживцев. Диана принимала их шуточки с улыбкой или, смеясь, отвечала, что
когда-нибудь все это на ней еще скажется, а потом переводила разговор на
обсуждение следующего выпуска или неизбежных проблем.
Зная, что Диана никогда не впадает в пессимизм, учитывая ее
способность осуществлять сразу с десяток различных планов, не забывая при этом
о сотнях мелких подробностей. Салли была удивлена и пришла в умиление, обнаружив,
что у Дианы есть две слабости: ей требовался более или менее жесткий график
работы и абсолютный порядок в кабинете. Отсутствие того или другого смущало ее
и вызывало неудовольствие.
Диана преспокойно сносила хаос производственного отдела,
созерцая пол и столы, усеянные отвергнутыми макетами и ксерокопиями, и
принимала жизненно важные решения с безупречной четкостью — но даже сесть не
могла за собственный стол, если столешница в стиле Луи XIV не была идеально
чистой, а каждый предмет не стоял на своем месте.
На прошлой неделе, прежде чем встретиться с одним из юристов
корпорации, Диана посетила регулярное бюджетное собрание. Она сумела разрешить
спор между двумя на редкость талантливыми и темпераментными художниками, отдать
распоряжения ревизору компании и просмотреть содержание контракта, который
Салли принесла ей на подпись. Все это Диана ухитрилась сделать, не упуская ни
единого напечатанного или произнесенного вслух слова, но, когда уже была готова
подписать контракт, сунула руку в кейс в поисках ручки с золотым пером и, не
найдя ее там, мгновенно растерялась.
Она подписала документ ручкой ревизора, но все еще
продолжала шарить в кейсе, а затем в сумочке, разыскивая собственную ручку, и
когда спорщики пожелали узнать, есть ли у нее компромиссное решение, Диана
непонимающе взглянула на них и пробормотала: «А о чем, собственно, речь?»
Как вскоре обнаружила Салли, тайной страстью Дианы было
маниакальное стремление к порядку. Каждую пятницу, в половине восьмого утра,
невзирая на погоду, она отправлялась на сеанс массажа в центр здоровья
хьюстонского отеля, а потом делала маникюр и педикюр в излюбленном салоне. В
офисе Диана появлялась в десять утра. Служащий забирал у нее ключи от машины,
мыл авто, заправлял и возвращал на стоянку к полудню, чтобы Диана могла
отправиться на ленч. Она выписывала чек, чтобы оплатить личные расходы, по
первым и пятнадцатым числам ежемесячно — где бы ни была при этом и на какой бы
день недели ни приходились эти числа, а каждое воскресенье в десять утра
отправлялась в церковь. И, возвращаясь с ленча, Диана всегда спрашивала у Салли
прежде всего о звонках в ее отсутствие, а затем — какие дела назначены у нее на
день.
Но сегодня она не сделала ни того, ни другого, и Салли с
нарастающим беспокойством поглядывала на газету, которую Диана швырнула на
стол, прямо поверх драгоценной хрустальной лягушки от Стьюбена, и на вишневый
шерстяной жакет, рукав которого свисал со спинки кресла почти до пола.
— Диана! — робко начала Салли. — Мне не хотелось бы лезть не
в свои дела, но все-таки что случилось?
