— Он не согласится, — предупредил Роуз, тоже вставая. — Я
уже пробовал.
— Тогда давай побеседуем с ним вдвоем и посмотрим, сможем ли
мы вместе воззвать к его разуму.
— Он уже отказал мне. Может, тебе повезет больше — конечно,
при условии, что он вообще тебя примет.
Добиться аудиенции у Коула Гаррисона оказалось гораздо проще,
чем завладеть его вниманием, — Глория поняла это сразу же, как только была
допущена в святая святых, потрясающее обилием хромированных предметов и стекла,
серебристо-серых ковров и бордовой замшевой обивки.
Вот уже десять минут она сидела перед Коулом Гаррисоном,
убеждая его провести пресс-конференцию, в то время как он подписывал бумаги,
отдавал распоряжения секретарю, звонил по телефону, а главным образом —
игнорировал посетительницу.
Внезапно он окинул ее пристальным взглядом.
— Вы что-то говорили? — произнес он резким голосом человека,
привыкшего приказывать, — Я… — Глория осеклась под этим холодным, оценивающим
взглядом, но тут же ринулась в бой. — Я пыталась объяснить, что эта
пресс-конференция будет не просто полезна, а жизненно необходима. Присоединение
компании Кушманов пресса уже представляла как кровопролитие. Проигравшие
вопили, что игра велась нечестно, прежде чем она успела закончиться…
— Я сыграл так, чтобы победить. Они проиграли. Остальное не
важно.
Глория взглянула ему в глаза, а затем решила проверить,
надежно ли ее новое место работы;
— Согласно заявлениям ваших противников и большинства
экспертов Уолл-стрит, вы, сэр, играете чересчур грубо и не берете пленных.
Журналисты изображают вас кровожадным хищником, которому больше нравится
убивать добычу, нежели пожирать ее.
— Чрезвычайно красочное сравнение, мисс Куигли, —
издевательски заметил Коул.
— Это факт, — возразила Глория, вздрогнув от его
язвительного тона.
— Нет, — не сдался он, — вот вам факт: компания «Кушман
электроникс» была основана гением шестьдесят лет назад, но его наследники с
каждым поколением становились все ленивее и глупее. Эти отпрыски — которые
составили совет директоров — родились богатыми, учились в лучших школах и,
несмотря на то что давно пустили компанию и вклады акционеров псу под хвост,
по-прежнему были убеждены в собственном превосходстве и не видели, что
происходит. Они до последней минуты верили, что в дело вмешается какой-нибудь
закадычный школьный приятель, предоставив им очередную инъекцию капитала,
который они смогут промотать либо на себя, либо на борьбу при следующих
попытках присоединения.
Но вместо этого они проиграли мне — новичку в бизнесе,
выскочке неизвестного происхождения, — и это кажется им унизительным, это
оскорбляет их чувства. Вот почему они вопят о нечестной игре. Мы с ними
общались вовсе не на званом вечере, где царят ритуалы этикета, — мы вели
сражение. А в битвах есть только победители и проигравшие.
Коул ждал, что и Глория смирится с поражением и отступит, но
она сидела, храня упрямое выражение на лице.
— Ну так что же? — не выдержал он спустя несколько секунд.
— Существуют способы вести сражения так, чтобы победитель не
выглядел варваром, — для того и создана служба по связям с общественностью.
Коул понимал, что у нее имелась своя точка зрения, но не
горел желанием ни выслушивать ее, ни принимать. Пока Коул превращал свою
компанию в крупный конгломерат прибыльных филиалов, ему то и дело приходилось
вести юридические и экономические битвы с самодовольными аристократами — такими
же, как члены совета директоров компании Кушманов, и каждый раз он выходил из
сражения победителем, испытывая при этом ощущение, что его боятся как чумы —
из-за успешного вторжения в чужие ряды и захвата всех возможных призов. Похоже,
удар, который Коул наносил по самолюбию аристократов, был так же ненавистен
этим людям, как финансовый ущерб, нанесенный их банковским счетам и пакетам
акций.
Сам Коул находил их позицию скорее забавной, нежели
оскорбительной, и искренне развлекался, видя, что его вечно изображают
безжалостным дикарем, размахивающим дубиной, его мишени — невинными жертвами, а
его соперников — благородными рыцарями. Истина же состояла в том, что эти
учтивые воины прибегали к помощи наемников — адвокатов, экономистов, биржевых
аналитиков, которые выполняли грязную работу и осуществляли тыловые маневры;
затем, когда противник так слабел, что мог оказать лишь вялое сопротивление,
соперники Коула выходили на поле битвы, по-джентельменски вооруженные только
шпагой. После краткой, символической дуэли эти рыцари прикладывали клинок ко
лбу, вежливо приветствуя жертву, протыкали ее насквозь, а затем удалялись,
предоставляя наймитам хоронить покойника.
В отличие от этих корпоративных дуэлянтов Коул был
скандалистом, уличным драчуном, которого волновала только победа. В результате
он нажил множество врагов и нескольких друзей наряду с незавидной славой
жестокого и неотесанного грубияна, которую считал отчасти заслуженной, и беспринципного
человека, каким он вовсе не был.
Но это ничуть не задевало Коула. Кровные враги,
несправедливые публичные нападки, злоба и обида были неизбежной ценой успеха.
Коул платил ее, не, жалуясь, как и другие решительные провидцы, которые,
подобно ему, умудрились за последние два десятилетия собрать богатый урожай с
истощенной почвы в экономическом климате, считающемся нездоровым, — В конце
восьмидесятых то же самое говорили о Мэтте Фарреле и его международной
корпорации, — многозначительно напомнил Коул Глории. — А теперь он фаворит
Уолл-стрит.
— Верно. И отчасти это заслуга отличной рекламы, которую
сделал ему шумный брак с богатой наследницей, а также более открытый стиль
общения.
Коул взглянул на дверь и приветственно кивнул главному
консультанту корпорации Джону Недерли, которого впустила в кабинет секретарь.
Глория начала приподниматься, смирившись с поражением.
— Когда вы хотите провести эту пресс-конференцию? Глория не
поверила своим ушам.
— Как можно скорее. Может быть, завтра? Мы успеем
подготовиться.
Коул подписал еще несколько бумаг, поданных секретарем, но
не отвел глаз и покачал головой.
— Сегодня я улетаю в Лос-Анджелес и пробуду там до среды.
— А в четверг?
— Я проведу в Джефферсонвилле четверг и пятницу, улаживая
семейные дела.
— Тогда в субботу? — с надеждой подхватила Глория.
— Хорошо.
Но радость Глории убила в зародыше секретарь, которая
перевернула страницу настольного календаря, указала запись на ней и произнесла.
— Боюсь, суббота отпадает — днем вам надо быть в Хьюстоне.
