— Конечно, нет. Если только ты сама этого не захочешь.
Джулия вышла из кабинета, оставив Терезу Уилмер в размягченном состоянии.
Заметив, что дверь в приемную осталась слегка приоткрытой, и вспомнив, что
секретарша ушла на обед, Тереза решила закрыть ее сама. Но, »взявшись за ручку,
она сквозь небольшую щель увидела Джулию, которая по дороге к входной двери
слегка замедлила шаг у кофейного столика, а потом сделала небольшой крюк, чтобы
пройти мимо стола секретарши.
После ее ухода на кофейном столике осталась пригоршня
карамелек, а на пустом столе секретарши — красный карандаш и шариковая ручка.
Тереза почувствовала, как ее переполняют радость и гордость
за этого маленького человечка.
— Ничем не хочешь запятнать свою новую чистую жизнь? Да, моя
девочка? — сказала она хриплым от волнения голосом. — Так и надо, дорогая! Так
и надо!
Глава 3
Школьный автобус затормозил перед уютным викторианским
домиком, который Джулия за три месяца жизни с Мэтисонами уже привыкла считать
родным.
— Пора выходить, Джулия, — водитель был как всегда
доброжелателен, но ни один из новых друзей не помахал ей на прощание, как
обычно. Их отчужденность и подозрительность усиливали и без того нестерпимый
страх, от которого сводило живот. Накануне в школе кто-то украл деньги, которые
учительница собирала на обеды. Они пропали прямо из ее стола. По поводу этой
кражи расспрашивали всех, но получилось так, что именно Джулия в тот день
задержалась в кабинете дольше других, заканчивая работу по географии. Она оказалась
главной подозреваемой не только потому, что имела прекрасную возможность
украсть деньги, но и потому, что она была новичком, аутсайдером, ребенком из
большого города с дурной репутацией. А так как до ее приезда в классе ничего
похожего ни разу не происходило, в глазах окружающих она стала единственно
возможной кандидатурой на роль воровки. Сегодня днем, стоя у двери в кабинет
директора, Джулия слышала, как мистер Дункан говорил своей секретарше, что
собирается позвонить преподобному Мэтисону и рассказать о краже. Скорее всего,
он так и сделал, потому что сейчас машина Мэтисона стояла на подъездной
дорожке, а он обычно никогда не возвращался домой так рано.
Джулия дошла до калитки в белой ограде, окружающей двор, и
остановилась, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Мысль о том, что ей
придется расстаться с этим домом, была совершенно невыносима. В доме Мэтисонов
у нее была своя чудесная комната с кроватью под балдахином, покрытой красивым
покрывалом. Но не это главное. Ей будет не хватать их теплых объятий. И смеха.
И красивых голосов. Ведь у всех были такие мягкие, добрые, смеющиеся голоса.
При мысли о том, что Джеймс Мэтисон больше никогда не поцелует ее на ночь и не
скажет:» Спокойной ночи, Джулия. Не забудь помолиться перед сном «, — она
готова была зарыться в снег и разрыдаться, как маленький ребенок. А как теперь
жить без Карла и Теда, которых уже привыкла считать своими настоящими старшими
братьями? Которые играли с ней и водили в кино. Неужели она никогда больше не
пойдет в церковь со своей новой семьей? Не будет сидеть в первое ряду и
слушать, как преподобный Мэтисон рассказывает о Господе и вся паства
внимательно слушает его проповедь. Правда, поначалу ей это не очень нравилось.
Казалось, что служба длится вечно, а скамейки тверды как камень. Но потом она
научилась прислушиваться к тому, что говорил преподобный Мэтисон. И через
несколько недель почувствовала, что действительно начинает верить в то, что
существует добрый, любящий Бог, который все видит и никогда не оставит ни
одного из своих детей, даже таких недостойных, как мисс Джулия Смит. И сейчас,
стоя здесь, в снегу, Джулия мысленно молила этого доброго Бога, хотя и
понимала, что его бесполезно.
Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, с горечью
думала Джулия, изо всех сил пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как она
мечтала о том, чтобы ее просто выпороли вместо того, чтобы отсылать обратно в
Чикаго! Но в глубине души она понимала, что эти надежды напрасны. Во-первых, ее
новые приемные родители не верили в действенность порки, а во-вторых, они
верили в то, что ложь и воровство — это смертные грехи, которые не приемлет ни
их Господь, ни они сами. Джулия пообещала, что никогда не будет заниматься ни
тем, ни другим, и они поверили ей.
Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с
левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на
такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по
ступенькам крыльца и вошла в кухню.
На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно
уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило.
Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни
в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев
доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков
рядом с кухонной дверью и сняла белую стеганую куртку. После этого она
направилась к спальне братьев.
Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.
— Привет, Джули-Боб, — поддразнил он ее, — как тебе нравится
наш новый плакат?
Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у
Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том,
что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата,
лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение — плакат их
нового кумира Зака Бенедикта.
— Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой
мотоцикл, как у него.
Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию
высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой
груди, поросшей темными волосами.
— Да, действительно здорово, — послушно согласилась она и
совершенно безжизненным голосом спросила:
— А где ваши мама и папа?
Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала,
что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. —
Мне нужно поговорить с ними. — Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она
хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все
ближе подводила ее к нервному срыву.
— По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные
проблемы, — сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. — Мы с
Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает
взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. — Оторвав взгляд от своего
кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:
— Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на
первый же фильм, который…
Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и
Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.
