Но Жмур знал: когда придется заняться делом, сон будет забыт. Они погрузятся киберспейс, окутавшись клубами сигаретного дыма, а пальцы их прикипят к борде. Нервы врастут в сеть, растворяясь в шелесте бекбонного потока, и мир станет безграничным, слившись в ослепительную точку на острие их сознаний.
К тому моменту мозги их должны быть чистыми и свежими, как запасные пеленки у рачительной мамаши.
* * *
~# run console 1
@comment: infiltration
Сеть впитала Бая, как губка разлитый на пластике стола чай. Бай мгновенно увяз, забарахтался; казалось, он застыл, лишенный веса, посреди огромного ангара, наполненного мерцающими точками. Точки то и дело вспыхивали, на миг превращаясь в цветные искры, похожие на россыпи фейерверка. В уши будто нашептывал кто-то, но слов было не разобрать.
Бай огляделся, и обнаружил, что у него нет тела. Собственно, он был одной из светящихся точек, что роились в осязаемой пустоте.
Постепенно возникло ощущение движения – соседние искры, разгораясь, устремились в шепчущий полумрак, Бай пом??мо вол?? скользнул следом. Движение напоминало полет в невесомости, по крайней мере ту имитацию, что давали игры презент-режима. Справа темнела похожая на средневековый замок глыба, искры веером рассыпались перед ближними башнями.
Потом они ворвались в сплошное море огня, на деле состоящее из все тех же светящихся точек, что неслись теперь с бешеной скоростью, не сталкиваясь и не мешая друг другу. Как долго это длилось, Бай не мог сказать, ибо забыл что такое время.
Сеть выплюнула его спустя крохотную вечность. Или спустя бесконечный миг.
Перед глазами (он снова имел глаза) была бурая земля и несколько зеленых стебельков. Бай ничком валялся на редкой траве, пробившейся через плотную слежавшуюся почву. На зубах скрипела горькая пыль.
Бай оторвал щеку от земли и смачно сплюнул.
Его окружала Равнина. Равнина без горизонта. Чудовищная плоскость, казалось, загибалась к небу, словно он угодил в необъятную чашу. Даль терялась в мутной дымке, но Бай понял одно – горизонта здесь НЕТ. Объяснить и тем более описать это Бай не мог. Просто чувствовал.
Он стоял на проселочной дороге, впрочем, гладкой, как олимпийский лед. Дорога, неправдоподобно прямая, делила равнину надвое. В стороне от дороги трава росла погуще, цветными пятнышками глядели в бездонное небо дикие степные цветы: окружающую целину, похоже, не вспахивали от начала времен.
И еще: что-то было не так. Мир был странен, но не только из-за отсутствия горизонта. Что-то изменилось.
Секундой позже Бай понял: он стал ниже. Сантиметров на двадцать. Именно взгляд с непривычной точки сбил его с толку. Зато исчезла близорукость: линз на глазах он не чувствовал, но видел лучше, чем в линзах. Окружающее было резким и непривычно контрастным.
Метрах в трехстах Бай рассмотрел пару автомобилей и человека, который бродил вокруг них. Наверное, это был кто-то из его компаньонов. Кое-как отряхнувшись непослушными руками, Бай неловко зашагал по бурой ленте дороги. Тело казалось чужим. Да оно и было чужим: Бай с удивлением глядел на непривычно короткие руки и ноги, на странную одежду, похожую на комбинезоны рабочих-докеров, ботинки с рифленой подошвой и квадратными носками... Размер обуви тоже повеселил Бая: вместо привычных «лыж» сорок шестого размера на ногах имелось нечто мизерное, сороковой-сорок первый на глазок.
Впрочем, с каждой секундой Бай привыкал к новому телу. Точнее, не привыкал, а «вспоминал» его. Психоматрица накладывалась на мозг респондента поверх моторных связей, выжигая только личностную память. Если предыдущий обладатель этого тела умел жонглировать бутылками или ходить по канату, Бай тоже это сумеет. Надо только заставить тело вспомнить былые навыки.
Уже через минуту шаг Бая стал уверенным и твердым, походка из вихляющей превратилась в экономно-спортивную, только взгляд на мир с низкой точки все еще раздражал, словно Бай вынужден был ходить пригнувшись.
На дороге стояло два потрясных джипа a la «Дэлавер», красный и бело-серебристый. На красном виднелась надпись по-русски «Строгино 4Х», на серебристом – «Лендровер Автоклуб». Ну, и фенечки всякие, нашлепки и эмблемки, без которых настоящий джип даже представить трудно.
У машин топтался сухощавый парень лет двадцати пяти, похожий на Ника Пэрримена, только повыше ростом. На нем был такой же гибрид брюк и куртки, как и на Бае, и такие же грубые ботинки.
– Привет, я – Чен, – сказал он, предвосхищая вопрос. Наверное, Бай был не первым, с кем он встретился.
– Я – Бай, – ответил Бай, впервые услышав свой новый голос. Голос как голос... Привыкнуть только нужно.
– Сема в машине валяется, головой о спойлер приложился... – пояснил Чен, кивнув на красный джип. – Он мало изменился...
Чен тихо засмеялся, совсем как настоящий Чен, из Москвы.
Оставляя в редкой дорожной пыли едва заметные отпечатки рифленых подошв, Бай подошел к машине и потянул на себя красную дверцу, украшенную пестрой эмблемой строгинского пляжа. Внутри, на длинном, как диван, сиденьи возлежал маленький человечек самого несчастного вида. Он был до смешного похож на истинного Сему, даже лицом, наметившейся лысиной и рыжей жиденькой щетиной на впалых щеках.
– Михалыч, ты как? – участливо спросил Бай, с трудом сдерживаясь, чтоб не засмеяться в голос.
Сема только вздохнул и вяло двинул рукой.
Далекий рык мотора заставил Бая выпрямиться. Но роста не хватило, чтоб глянуть поверх джипа, и пришлось, чертыхнувшись, обходить красный капот. Чен (требовалось некоторое усилие, чтоб думать о незнакомом сухощавом парне как о Чене) тут же возник рядом.
Поднимая реденькие шлейфики пыли, приближались еще два джипа. Пару минут – и они затормозили рядом с Баем и Ченом. Из первого, зеленого двухместного «Гризли» с открытым, как у пикапа, кузовом, выскочил юркий полный мужчина лет сорока. Шкиперская бородка не очень вязалась с круглыми очками, но и не казалась вовсе уж чужеродной. Несмотря на некоторую тучность двигался мужчина легко и проворно.
– Елы-палы, – сказал он. – Кто из вас кто?
– Так, – Бай поднял указательный палец. – Ты – Синицын, верно?
– Верно, верно, – проворчал мужчина, поблескивая очками.
– Я – Чен, – представился Чен. – Постарел ты, Андрюха...
– Ага, – кивнул Син. – Это, понятно, Бай. Можешь не уточнять, слепому видно. Уродец-то наш нашелся?
– В машине. Башкой стукнулся. Вечно ему не везет...
Чен осекся. Потому что из второго приехавшего джипа («Эфа», чуть покороче «Дэлавера», но внешне похож) выбрался здоровенный курчавый негр.
– Мамочки, – Бай даже присел. – Тигрис, что ли?
Негр уныло развел руками.
Бай не выдержал и расхохотался.
– Я сейчас умру! Тигр – негр!
