Бородач выскочил за порог, а Тамара Петровна погналась следом.
В этот самый миг Настя, не дозвонившись на мобильный матери, набрала домашний номер.
– Доченька, – услышала она в трубке приглушенный голос отца, – мама сейчас подойти не может.
Михаил Степанович, взявший телефон в коридоре, с опаской оглянулся на дверь. Запыхавшаяся Тамара Петровна влетела в квартиру, подскочила к ящику и принялась вытаскивать оттуда колбасу и метать через порог.
– Вот вам, а не четверка в четверти! – донесся до Насти яростный вопль матери.
– Пап, что у вас там творится? – дрогнула Настя, почуяв, что сейчас не самый удачный момент, чтобы признаться в разрыве с Вадимом и отмене завтрашнего застолья.
– Ох, дочка, – горестно вздохнул отец. – У нас тут такое! Маму уволили!
– Я сама уволилась! – раскатисто рявкнула Тамара Петровна, продолжая бросаться колбасой. Сервелат уже закончился, настала очередь салями.
– Да-да, конечно, Томочка, сама! – поспешил успокоить ее супруг и с тоской проследил за улетающей вкуснятиной. Как бы хоть одну припрятать? Копченый дух, витавший в коридоре, раздразнил аппетит, и мужчина готов был душу продать за бутерброд с колбасой.
– Пап, так что у вас происходит? – с замирающим сердцем повторила Настя, возвращая отца от салями-сервелатных грез к реальности. И тот поведал ей об увольнении из-за тройки и колбасной баталии, разыгрывающейся на его глазах.
Тамара Петровна, покончив с ящиком салями, вырвала трубку у мужа и прокричала:
– Настя, не слушай ты этого старого дурака! Я сама уволилась! Слышишь?
– Слышу… – выдавила Настя, растеряв последнюю решимость рассказать правду.
В трубке повисла тишина. Девушка не могла видеть, что в квартиру к ее родителям заглянула старушка-соседка Агриппина Матвеевна. В руках она держала батон колбасы.
– Здравствуй, Томочка. Здравствуй, Миша. А что это вы тут колбасой кидаетесь? – с любопытством осведомилась она, и ее длинный нос затрепетал, почуяв сенсацию, о которой можно будет рассказывать соседям еще весь январь нового года. Недаром жильцы дома за глаза звали бабку Агриппину «Справочное бюро», а Настя была уверена, что, родись Агриппина на шестьдесят лет позже, она работала бы в газете «Сплетница» и потеснила бы Свету с пьедестала звезды.
– Меня колбасой не купишь! – продолжила кипятиться Тамара Петровна.
– Да это подарки от благодарных учеников, Агриппина Матвеевна, – нашелся Михаил Степанович. – Видите, сколько! Берите себе, нам столько за год не съесть.
– Вот повезло-то! – позавидовала старушка. – У меня дочка врач, так ей все конфеты тащат. Ими разве наешься! То ли дело колбаса!
Она запустила руку в ящик и принялась выгребать оттуда колбасу. Одну палку, вторую, третью… Нерешительно взглянула на Михаила Степановича.
– Да вы берите, берите, – великодушно разрешил он.
Агриппина набрала полные руки, сколько смогла удержать, и попятилась к двери, благодаря «добрых соседушек». А Тамара Петровна, вспомнив, что дочь все еще висит на телефоне, гаркнула в трубку:
– В общем, я теперь женщина свободная и готова всю себя посвятить внукам! Надеюсь, вы с Вадимом тянуть не будете.
– Конечно, мама, ты только не волнуйся… До завтра, – пролепетала в ответ Настя и сбросила вызов.
– Что? – подалась к ней Света.
– Катастрофа! – выдохнула девушка и быстро пересказала ей новости. – Что ж, похоже, твоя авантюра в силе.
– Вот и умничка! Завтра я из этого Кости такого жениха сделаю – Вероника обзавидуется! – поклялась Света. – Доверься профессионалу.
– И красноречию ты его за десять минут научишь? – сыронизировала Настя. – Он же двух слов без «Ворда» связать не может. Разве мама поверит, что он – успешный адвокат?
Света задумчиво нахмурилась, потом просияла.
– А зачем ему говорить? Ты Тамаре Петровне скажи, что он сорвал голос на процессе. А я Костика предупрежу, чтобы хрипел да помалкивал.
– Ладно, – вздохнула Настя, – может, и обойдется.
– Вот увидишь, все будет шоколадно! – оптимистично заверила Света. – Пиши адрес, и пойдем обрадуем нашего жениха.
Пока Настя писала свой домашний адрес на обрывке газеты «Сплетница», стопка экземпляров которой лежала в холле, ее отец пытался героически спорить с супругой.
– Чтобы духу этого колбасного здесь не было! – категорически настаивала экс-завуч, пострадавшая по вине колбасного магната.
– Томочка, ну давай оставим хоть по палочке для праздничного стола, – слезно умолял Михаил Степанович.
– Никаких палочек! Избавься от них немедленно!
– Томочка, куда ж я их дену? – взывал к ее разуму супруг.
– Куда хочешь! – Тамара Петровна гордо вздернула подбородок и с видом оскорбленной императрицы удалилась в комнату, напоследок оглушительно хлопнув дверью.
Михаил Степанович, понурившись, подошел к коробке с колбасой и выудил палку зернистого сервелата. Затем воровато оглянулся на дверь комнаты и принялся рассовывать колбасу подальше от глаз строгой супруги – в рукав пальто, за тумбочку, на антресоль. Несмотря на все старания, осталось еще три коробки с мясными деликатесами. Михаил Степанович горестно вздохнул, накинул куртку, влез в ботинки, крякнув, подхватил одну из тяжелых коробок и вышел за дверь.
В помойном баке у дома, в котором жили Морозовы, с надеждой рылся заросший щетиной бомж. Рядом с ним поскуливала от голода и холода тощая дворняга.
– Новый год, Шарик, это такое время, когда происходят чудеса, – растолковывал псу бродяга. – В прошлом году в это время я, например, нашел банку икры. Просроченной. Кабачковой. Может, и сейчас повезет.
Сзади раздалось робкое покашливание. Бродяга весь подобрался и обернулся, готовый драться за право обладания мусорным баком с собратьями по улице. Однако перед ним стоял гладко выбритый гражданин благополучной наружности, по всему видно – женатик и примерный семьянин, интеллигент в пятом поколении, наверняка просиживающий штаны в каком-нибудь НИИ. В руках гражданин держал тяжелую коробку, из которой выглядывал аппетитный бок варено-копченой колбаски. Бродяга аж слюну сглотнул. Вот бы ему с Шариком одну палочку! Вот был бы у них праздник!
– Чего надо, мужик? – настороженно спросил он, не сводя глаз с чудесной коробки.
– Колбасу возьмете? – застенчиво предложил гражданин.
Сердце бродяги радостно забилось.
– Просроченная? – не выдавая своего интереса, он сплюнул под ноги.
– Что вы! – Гражданин даже обиделся. – Свежайшая! Только с завода!
– А в чем подвох? – хрипло уточнил бродяга.
Гражданин растерялся.
– Да какой тут подвох? Это просто Новый год!
