По улице Катя скакала вприпрыжку. Олег боялся, что поскользнется и растянется. Так и случилась. Но и свалившись, Катя продолжала весело щебетать.
Ребенок! И все мерзкое: аборт, дурная болезнь — все забудется. На детях и собаках заживает быстро. Олег очень на это надеялся.
Коллективный разум
В квартире на Шаболовке раздавались немые звонки. Леша или Лика поднимали трубку: «Да! Алло! Слушаю! Говорите!» Ответом было молчание. Но когда Илья вручил Леше фээсбэшную распечатку всех звонков, то «немые» сразу объяснились: они шли из города Алапаевска. Того самого, где жил плодовитый производитель любовных писем.
Получалось, что мама уехала к директору школы, давно и безнадежно в нее влюбленному.
Леша тут же засобирался в дорогу. Но Лика воспротивилась (предварительно позвонила маме).
Они поссорились, потому что Лика призналась в обмане. Начала издалека:
— Лешик! Я ведь не дурочка? Но вынуждена постоянно наступать на одни и те же грабли! Понимаешь?
— Абсолютно не понимаю!
— В этом особенность, загадочность женского менталитета, если хочешь.
— Хочу, чтобы ты выражалась по-человечески!
— Деньги на компьютер дала не мама. Папа и мама сейчас приедут. Деньги дал Олег Петрович Волков, который отец нашего ребенка.
— Что? — взревел Леша.
— Ой! Не нашего лично, а Киры Анатольевны.
— Еще пара таких оговорок, и я за себя не отвечаю!
— Буду следить за своей речью! — пообещала Лика.
— Откуда ты знаешь Волкова и что он тот самый?
— От… из… из телефона!
— Лика!
— Правду говорю! Он звонил и звонил. Я прямо спросила: вы отец? Он не отказывался. Леша, он очень приличный и симпатичный мужчина!
— Вы виделись?
— Один, то есть два раза.
— За моей спиной! Ты постоянно конспирируешь от меня! Жена называется!
— Я ведь тебе про грабли говорила! — чуть не плакала Лика.
— Плевать мне на грабли, лопаты и вашу дачу в целом!
— Только не говори такого при моих родителях! Они сейчас приедут. И еще тетя Люба с дядей Антоном. Ты же знаешь тетю Любу! Я их не звала!
Тебя Люба побывала у них несколько дней назад. Пронеслась метеором, вывалив массу наполовину непонятной информации: хорошо выглядите, детки, Лика, сиди дома, чтобы не поскользнуться на улице, и побольше гуляй, детского приданого не покупайте, я два вагона привезла, плохая примета заранее показывать, кроваток еще нет, но я знаю, какие нужны, сами не покупайте, у нас с дядей Антоном планы, но вы еще маленькие, чтобы их знать, о маме не беспокойтесь, ее через банк и правительство найдут, или дяде Антону не жить, паршивая погода, зима толком не наступает, ходить не в чем, я была в нескольких магазинах, ассортимент на уровне, если деньги нужны, говорите прямо, не берите пример со своей щепетильной мамочки, которая в липовые командировки ездит, а у наших деток в Англии все путем, вчера с ними разговаривала, намекнула про нас с папой, у них волосы дыбом, то есть одобрили, ой, смотрите, в телевизоре реклама, я ее уже видела, про зубную щетку, которая проникает в труднодоступные места, скажите, у каких людей зубы в труднодоступных местах?
Леше и Лике практически не удалось вставить ни слова. Они были страстно обцелованы, обглажены, одарены двумя корзинами с рыночными продуктами, и тетя Люба умчалась, как она сказала, «за трусами для мужа, а то этот олигарх в драных портках шастает, что характеризует его как верного мужа».
Перед приходом Леши, который встречался с эфэсбэшным Ильей, тетя Люба позвонила:
— Не бойтесь, мы с дядей Антоном к вам вечером приедем!
Лика не поняла, чего бояться, и не успела сказать о звонке мужу, потому что они начали ссориться. И до прихода гостей Лешка дулся, хотя времени было в обрез: надо чем-то людей угостить.
Лика решила делать пиццу, которая у них называлась «Наше все». Рецепт элементарен: шинкуется все, что способно шинковаться, и вываливается из всех консервных банок содержимое на сочень теста размером с самый большой противень. На такие детали, как сочетание шпрот с солеными огурцами или вареной колбасы с яблоками, обращать внимания не следует. Главное, чтобы было чем все сверху прикрыть — залить майонезом или засыпать сыром.
Леша шинковал продукты, Лика раскатывала тесто. Леша сотрясал в воздухе ножом и обещал, если Лика не прекратит секретничать, завести личные тайны. Лика размахивала руками в муке и оправдывалась, что личных секретов не имела и не имеет, все только чужие. А если Леша будет что-то скрывать от нее, то она подумает, будто Леша, как папа, может на сторону свернуть. А она, Лика, как ее мама, будет страдать? Они быстро орудовали руками и в такт, быстро, обменивались упреками.
— У нас еще один ребенок не родился, — проговорила Лика со слезами в голосе, — а ты уже…
Леша отложил нож, обнял жену:
— Человек, способный постичь законы женской логики, заслуживает Нобелевской премии.
Они помирились.
Первыми приехали родители Лики. Лешка со свекром разложили в комнате Киры Анатольевны большой стол. Ирина Васильевна помогла дочери накрыть. Только вытащили пиццу из духовки, прибыли Хмельновы.
Люба и Антон были знакомы с родителями Лики, точнее, виделись на свадьбе ребят.
Лика разрезала пиццу и разложила по тарелкам.
Ирина Васильевна приподняла краешек верхней корочки и усмотрела в начинке несусветное: рыбные консервы и какие-то фрукты. Антон Егорович и Митрофан Порфирьевич принялись было с аппетитом есть. Но застыли с поднятыми вилками, когда заговорила Люба:
— Давайте не ходить вокруг и поперек! В общем, так! Мы Кириного ребенка забираем и усыновляем. Скажи, Антон!
— Угу! — подтвердил он с набитым ртом.
— Не догоняю! — подавился Лешка. — Как это забираете? А кто вам его отдает?
— Правильно, Лешенька! — вступила Ирина Васильевна. — Мы, поди, не безродные! Ребеночка мы с мужем берем. — И толкнула Митрофана в бок.
— Ага! — заверил он, проглотив неразжеванный кусок.
— Папа! Мама! — поразилась Лика.
— Отпад! — резюмировал Лешка.
Но в дальнейший диалог, который было бы точнее назвать перепалкой, никто слова вставить не мог. Схлестнулись тетя Люба и Ирина Васильевна.
— Дите одно, на всех не хватит! — заявила Люба.
— Наше дите! — упорствовала Ирина Васильевна.
— У вас внук будет, а нам по-честному и справедливому Кирина девочка отходит! Я уже вещи купила и ремонт под детскую комнату сделаю, видела один, когда на стенках зверюшки, а на потолке облака.
— Зверюшки, облака! — попеняла Ирина Васильевна. — А сами, наверное, за границу малышку увезете, родины лишите!
