— Доброе утро, — поздоровался с ним генерал, — что у вас?
— Хочу с вами поговорить.
— Что еще? Я думал, мы уже закончили наши дела.
— У меня важное сообщение…
— Нашли Гейтлера? Но он уже погиб.
— Нет, я хочу с вами поговорить о другом. Истина мне кажется
абсолютно невероятной, однако, возможно, я все-таки прав.
— Какая еще истина?
— Вы меня примете или будем разговаривать в вашей приемной?
— Заходите, — разрешил Богемский.
Когда они вошли и сели в кресла друг напротив друга за
небольшим приставным столиком, генерал поинтересовался:
— О какой истине вы говорите?
— Сначала я хочу вас поздравить со второй генеральской
звездой.
— Спасибо. Так о чем вы хотели со мной поговорить? Учтите,
что официально дело уже закрыто. Сейчас следователи ФСБ пытаются найти
«заказчиков» этой чудовищной трагедии. Гейтлер и Хайден убиты, в этом уже нет
никаких сомнений.
— Я нашел вашего мертвеца, — сообщил Дронго.
— Не говорите глупостей, — нахмурился Богемский. — Какого
еще мертвеца?
— Если вы считаете, что я могу говорить только глупости, то
мы можем сразу закончить наш разговор.
— У меня сдают нервы, Дронго, — примирительно произнес
Богемский. — Ну что там у вас? О каком мертвеце речь?
— Об исчезнувшем. Сейчас все поясню. В отличие от вас я
помню французскую поговорку, что предают только свои. Поэтому я был уверен, что
в нашей комиссии работает «крот». Дзевоньский и его группа были лишь прикрытием
для него. Даже Гейтлер не знал о его существовании и являлся резервным
вариантом. Ведь понятно, что такая мгновенная реакция Истрина и его партнеров в
Брюсселе не могла состояться без чьей-то подсказки. Причем сообщение должно
было пойти еще до того, как здесь взяли Дзевоньского. «Крот» должен был
чувствовать, что кольцо вокруг Дзевоньского сжимается. Вся эта затея с
Абрамовым существовала лишь для того, чтобы отвлечь внимание от основного
исполнителя, который спланировал нападение на офис Дзевоньского в Брюсселе, дал
санкцию на устранение Олеси Бачиньской и ее друга в Италии. Причем этот человек
настаивал, чтобы устранение прошло быстро. Не Истрин, а именно этот неизвестный
«кукловод» приказал убить Рауля Феррейру и Олесю Бачиньскую, а когда понял, что
девушку невозможно убрать, потому что она находится по охраной ФБР, решил
сделать все, чтобы выманить ее оттуда.
Меня еще тогда поразила оперативность киллеров. Они знали о
нас с Нащекиной все. Практически все. Знали, что нас двое, что у нас нет
оружия. Знали, как я отношусь к Нащекиной. В общем, были готовы к нападению и
считали, что я выполню их условия. Не сомневаюсь, что потом нас обоих
ликвидировали бы. Но устранение Бачиньской позволяло не допустить появления
сотрудников ФСБ в Бельгии и ареста Андрея Истрина.
— Все это очень интересно, но о каком мертвеце вы говорите?
— Сейчас узнаете. Итак, мы можем допустить, что противная
сторона иногда проявляла чудеса гениальности, заранее рассчитывая все наши
возможные ходы. А я в такие совпадения не очень верю. Но как только в Бельгии
арестовали Истрина, стало ясно, что «крот» обречен. И тогда этот человек решил
устроить взрыв и собственную смерть. Он знал все подробности работы комиссии,
заранее обо всем информировал другую сторону и несомненно был лично знаком с
Истриным. Поэтому боялся разоблачения. Именно его человек убил Истрина в
Берлине.
— У вас есть какие-нибудь доказательства?
— Есть. Этот человек организовал взрыв, чтобы замести все следы.
По-своему, он гений, но его погубила одна небольшая деталь. В тот день, когда
произошел взрыв, я успел дойти до лестницы.
— Говорите яснее. Я ничего не понимаю. Кого вы подозреваете?
— Кто знал все о работе комиссии? Кто мог выходить и входить
в здание через черный ход? Кто мог дать команду напасть на офис Дзевоньского?
Кто знал о наших отношениях с Нащекиной и видел, что я ей симпатизирую? Кто?
— Вы говорите о Машкове? — понизил голос Богемский. — Но это
невозможно. Нашли его сгоревшие ноги, остатки одежды, обувь, часть черепа. Он
погиб. Это абсолютно непреложный факт.
— Погиб, — печально согласился Дронго, — но когда он
отсутствовал, его часто замещал другой человек. Его заместитель. Генерал
Полухин. Алексей Николаевич Полухин.
— Он тоже погиб, — отмахнулся Богемский. — Я считал вас
серьезным человеком, а вы пришли ко мне рассказывать сказки. Это даже
неуважительно по отношению к погибшим.
— Вот протокол экспертизы, — достал бумагу Дронго. — Я
попросил провести исследование остатков засохшей бурой жидкости на перилах
лестницы. Это оказалась кровь четвертой группы. Очень редкой группы.
Положительный резус. Группа крови и резус-фактор погибшего Полухина. Это я тоже
специально выяснил.
— Не понимаю, зачем вы мне об этом говорите? Понятно, что
взрыв был такой силы, что останки могло разметать. Вы же там были, и хотя
находились достаточно далеко, даже попали в больницу сразу после взрыва. Что
еще вам нужно? Остатки крови Полухина на перилах лестницы только доказывают
общепризнанную версию.
— Ничего они не доказывают. До лестницы могла дойти лишь
взрывная волна, которая меня и отбросила. А теперь слушайте очень внимательно.
Перед тем как пойти в общий зал, Машков позвонил Полухину и доложил, что все
уже собрались. Машков предложил ему поехать на допрос, но Полухин заявил, что
лучше дождется его, чтобы передать ему все сообщения, а потом уедет. Я слышал
все, о чем они говорили. Полухин не знал, что я нахожусь рядом с Машковым. А
еще он только что вернулся от стоматолога и сказал, что тот пообещал ему
«голливудскую улыбку».
— Все верно. Ну и что?
— У Полухина был запасной ключ. Или ключи, которые ему дал
Машков. Я нашел зубного врача Полухина. Мне еще тогда показалось странным, что
он был у стоматолога глубокой ночью. Ведь когда я сидел у Машкова, часы
показывали около пяти утра. Но самое интересное, что врач действительно работал
круглосуточно. И той ночью, примерно в полночь, принял Полухина, который сам
попросил его об этом, объяснив, что днем очень занят на работе. Торопился…
— Правильно. Мы проверили всех погибших. Следственная группа
ФСБ изучала их последний день буквально по минутам, но ничего не нашла. Полухин
договорился с врачом и поехал к нему глубокой ночью. Пробыл там долго. Все
верно. И это основание для ваших подозрений?
— Врач снял ему протез, на который были посажены три зуба,
чтобы потом имплантировать на это место новые зубы. Это последнее достижение
технологии стоматологов. Так хотел сам Полухин, — напомнил Дронго. — И вот еще
один любопытный момент. После взрыва среди фрагментов тел был найден тот самый
зубной протез Полухина с тремя зубами.
