— Отдыхает где-то на Востоке. — Дронго заметил, как
внимательно слушает их разговор Конелли. Американцы подозревали в его вопросах
какой-то подвох. Наверняка будут потом анализировать и изучать каждое
прозвучавшее слово.
— Он меня спас, — напомнила она.
— Я знаю. — Рассказывать о том, что Дзевоньский находится в
Москве и позвонил только потому, что ему разрешил это сделать Машков, было
нельзя.
— Он мой хороший друг, — соврал Дронго, — но я прошу вас
вспомнить. Может, вы все-таки замечали что-то странное. Или слышали что-то
такое, что вызвало у вас удивление. Вспомните. Этим вы поможете пану
Дзевоньскому. Или пану Тадеушу Марковскому, если называть его настоящим именем.
Конелли чуть нахмурился. Он явно слышал это имя не впервые.
Олеся чуть изумленно посмотрела на Дронго. Она помнила, что нельзя называть
шефа настоящим именем. И не сообщала этого имени даже в полиции Чикаго. Хотя
судя по поведению Конелли, они уже давно выяснили, кто именно скрывается под
именем пана Дзевоньского. Но если Дронго знает настоящее имя шефа, то возможно,
он действительно его друг?
— Он очень хороший человек, — тихо повторила Олеся.
Саймонс шумно вздохнул. Он с самого начала подозревал, что
ее с шефом связывают романтические отношения.
— Я не сомневаюсь. И все-таки вспомните, возможно, были
какие-то обстоятельства, какие-то случаи, которые вызвали у вас удивление.
Поймите, это нужно для того, чтобы помочь пану Тадеушу.
— Помочь? — Она неуверенно посмотрела на Дронго. Потом на
Саймонса и Конелли.
Все наблюдали за ее реакцией.
— Погибли ваши друзья в брюссельском офисе, — напомнил
Дронго. — Мы должны найти тех, кто это сделал.
— Да, — она задумалась. — Однажды в Шарлеруа нам позвонили и
сообщили, что убит банкир Йозеф Прейс. — Олеся не стала говорить, что
Дзевоньский предложил позвонившему получить деньги в Амстердаме. Он ведь просил
об этом никому не рассказывать. А об убийстве она может сказать — о нем тогда
написали все газеты.
— Как вел себя при этом ваш шеф?
— Никак. Выслушал и положил трубку, — соврала она.
И все заметили, что она соврала. Конелли помрачнел. Тут,
конечно, не обычное убийство. Они уже изучили досье на этого бывшего генерала
польской разведки Тадеуша Марковского. Досье оказалось объемным.
Дронго глянул на Нащекину. Трудно разговаривать с молодой
женщиной, которая считает себя обязанной своему шефу.
— И больше ничего подозрительного вы не помните?
— Нет. У нас шла обычная работа. Приходили клиенты, и с ними
разговаривал сам Дзевоньский.
— Понятно. — Он перевел дыхание. Нужно было приступать ко
второй части допроса. Самой ответственной. И делать это в присутствии Конелли и
Саймонса.
— Я хочу вам напомнить, — начал Дронго, — что примерно семь
или восемь месяцев назад к вам в офис приезжал русский господин. Его звали
Андреем Михайловичем. Мы составили фоторобот, можете на него посмотреть. — Он
достал фотографию и взглянул на Конелли. Тот согласно кивнул. Дронго передал
фотографию Бачиньской. Фоторобот сделали по описаниям Дзевоньского, который
подробно рассказал, как выглядел его «заказчик».
— Да, это он, — сразу сказала Олеся. — Я его помню. Такой
вежливый русский джентльмен. Он к нам приходил три раза. Нет, два. Или может
три, точно не помню.
— И разговаривал с паном Тадеушем?
— Да. Всегда в его кабинете.
— Вы не слышали, о чем они говорили?
— Нет. — Олеся хотела вернуть фотографию Дронго, но Конелли
с легкой извиняющейся улыбкой перехватил снимок и вопросительно посмотрел на
Дронго. Они знали, что все будет именно так. И если американцы найдут этого
человека, то в Москве не станут возражать. Поэтому Дронго согласно кивнул.
Пусть оставит эту фотографию у себя.
— Вы не знаете, зачем он приходил?
— Нет.
— Вы не знаете его телефона?
— Нет.
— Откуда он приезжал?
— Не знаю.
— С кем он еще приходил?
— Всегда один.
— И вы ему не звонили?
— Он сам нам звонил.
— Может, он приносил какой-то чемоданчик или документы?
— Я не видела. Нет, не помню. Не видела…
— И больше вы ничего о нем не знаете?
— Нет. — Она не понимала, почему ей задают все эти вопросы.
Дронго опять взглянул на Нащекину. Их миссия терпела крах.
Бачиньская не могла сообщить ничего нового.
— Это очень важно, — сказал Дронго, — вспомните, Олеся.
Может, вы видели его где-то еще? Или что-то слышали о нем? Не отвечайте сразу.
Постарайтесь спокойно вспомнить.
Она сдвинула брови, явно что-то припоминая. Это был очень
важный момент.
— Кто он такой? — совершенно не вовремя поинтересовался
Саймонс.
— Мы считаем его исключительно опасным террористом, —
ответила Нащекина.
Она понимала, что Дронго установил определенный внутренний
контакт с Бачиньской и его нельзя сбивать. Конелли также терпеливо ждал.
— По-моему, я никогда его больше не видела, — не совсем
уверенно произнесла Бачиньская.
— Может, слышали о нем? Или кто-то говорил об этом человеке?
Его зовут Андрей Михайлович, — терпеливо повторил Дронго.
— Пан Дзевоньский не разрешал нам присутствовать в его
кабинете во время встреч.
— Возможно, вы видели его не в вашем офисе, — попытался
подсказать Дронго. — Возможно, вы встречались с ним где-то в другом месте.
— Никогда, — сразу ответила она. — Я не могла встречаться с
этим человеком. Ему много лет, и нам не разрешали встречаться с нашими
клиентами. Это абсолютно исключено…
— Вы давно живете в Бельгии, — не унимался Дронго, —
вспомните, где вы могли видеть этого человека. В последние месяцы. Ведь у вас
было не так много работы. Дзевоньский все время отсутствовал, его не было в
Бельгии уже несколько месяцев.
— Откуда вы знаете? — удивилась Олеся.
— Нам нужно ему помочь, — снова соврал Дронго.
— Нет, — отрезала девушка после минутного колебания, — я
ничего не помню.
Дронго повернулся к Нащекиной. Трудно признаваться в своем
поражении. Конелли испытующе смотрел, как эти приезжие эксперты будут искать
выход.
— Может, гипноз, — подсказала Нащекина.
