Она приглашала его к себе. После сказанных ею жестоких слов, после упреков, которые она обрушила на его голову! Он лишь рассеянно заметил, что у Джейн детский почерк, с крупными открытыми буквами, с трогательным сердечком вместо точки над буквой i. Это удивило его, но еще больше удивил необычайно любезный тон письма. Если бы он был дураком, то подумал бы, что письмо послано кем-то другим.
Но нет. Нужно смотреть правде в глаза. Как и предупреждал его мистер Смит, Джейн что-то нужно от него.
Она вернулась в Лондон, отчиталась своему французскому начальству о проделанной работе, и ее, несомненно, выругали за то, что чувства помешали ей выполнить задание. Возможно, ей дали указание как-нибудь выманить у него эскиз с кораблем. Или выяснить все, что ему известно о сотрудниках министерства иностранных дел. А может, – маловероятно, но все-таки – ей приказали попросить у него прощения и умолять жениться на ней.
Если она начнет просить прощения, это лишь увеличит его подозрения, но нельзя не признаться, что ему этого ужасно хочется. Хуже того, он представляет себе, как соглашается. В конце концов, сделав Джейн своей женой, он сможет лучше контролировать ее.
Она всего лишь женщина. Он может ее контролировать.
«Проклятье!» Свернув за угол, он заметил длинный ряд экипажей перед особняком Тарлинов. «Проклятье!» Он резко остановил экипаж. Сегодня здесь собрались все холостяки лондонского общества, поклонники мисс Морант, и нет никакой возможности проскользнуть незамеченным. Он уже четко дал понять, что ухаживает за мисс Джейн Хиггенботем. Он использовал этот флирт как прикрытие для своей деятельности. Поэтому логично было бы радоваться лишнему поводу для сплетен... но как-то незаметно Джейн стала главным интересом его жизни. Мысль о том, чтобы еще раз бросить ее на растерзание хищникам из высшего общества, даже ради Англии, была ему отвратительна.
Как и говорил мистер Смит, Блэкберн не может предать Джейн.
Остановив экипаж на углу, он сказал ребенку, подметавшему мостовую:
– Прошу прощения. Скажи пожалуйста, дома ли мисс Хиггенботем?
Девчонка дерзко усмехнулась и подмигнула ему.
– Да, милорд. Два раза сегодня выходила, но теперь вернулась.
– Правда? – Блэкберн оценивал ситуацию. – А ты случайно не знаешь, ходила ли она в одном, известном нам направлении?
Девочка огляделась, проверяя, не подслушивает ли кто, и кивнула.
Блэкберн кивнул в ответ.
– Спасибо, Виггенс.
– Прекрасные лошади, милорд, – сказала Виггенс.
– Лучшие в моей конюшне, – ответил Блэкберн. «И предназначенные для того, чтобы произвести впечатление на женщину», – добавил он про себя.
Услышав сзади нетерпеливые крики, он попрощался со своим маленьким шпионом и подъехал к дому Тарлинов. Выходя из экипажа, он заметил множество направленных на него насмешливых взглядов. Передав свою касторовую шляпу Спринголу, лорд Блэкберн спросил:
– Мисс Хиггенботем дома?
– Дамы сидят в гостиной, – ответил Спрингол. Блэкберн пошел туда.
– Но мисс Хиггенботем там нет. Блэкберн остановился.
– Где же она?
– Вам нужно спросить у леди Тарлин, – строго сказал Спрингол. – Она в гостиной.
Блэкберн подумал, что дворецкий как раз под стать своей хозяйке – высокомерный и снисходительный одновременно. Но сейчас у лорда не было настроения терпеть выходки Виолетты. Он ей так и сказал, застав ее среди дам из высшего света.
– Я желаю говорить с мисс Хиггенботем, и немедленно. Виолетта, казалось, была нисколько не удивлена его нетерпением.
– Боюсь, что Джейн... она сейчас занята. Но я могу передать ей, что вы заходили.
«Занята». Блэкберн вспомнил слова Виггенс. Джейн сегодня была у де Сент-Аманда, возможно, чтобы сделать рисунок «Вирджинии Белль» по памяти и получить следующие инструкции.
– Чем она занимается?
– Откуда мне знать? – Виолетта отвела взгляд.
– Лучше уж скажи, иначе Тарлин узнает о том, как ты однажды на спор скакала в его упряжке по Гайд парку.
Одна из подслушивающих дам захихикала, но осеклась, когда Виолетта сурово посмотрела на нее, а затем на Блэкберна.
– Ты невыносим, Рэнсом.
– Да, а ты выглядишь в чем-то виноватой. – Теперь ему уже всюду виделась измена. Или он сходит с ума, или предательство стало новым развлечением светских дам Лондона. Он не может всерьез подозревать этих легкомысленных и глупых существ, но не позволит Виолетте дурачить его.
– Лучше не участвуй в занятиях Джейн, Виолетта. Это не игра.
– Никто не знает этого лучше, чем я, Рэнсом. – Она вскинула голову. – Хорошо. Она на чердаке.
– На чердаке? Что она там делает?
– Что люди делают на чердаке, – холодно ответила Виолетта. – Иди и посмотри.
Он поклонился, развернулся на каблуках и вышел, едва заметив, как Виолетта с Адорной обменялись довольными улыбками.
Спрингол указал ему дорогу наверх, а рассеянная служанка кивнула в сторону узкой лестницы.
– Мисс Хиггенботем там, милорд. Вы легко найдете нужную дверь, – мисс Хиггенботем поет.
Не очень хорошо поет, если судить по поджатым губам служанки. Блэкберн со стуком поднялся по деревянной лестнице и услышал, как Джейн громко и радостно распевает.
Чем бы она там ни занималась, это доставляет ей удовольствие. Он принялся громко стучать тростью из красного дерева в дверь, но вдруг остановился. Он подумал о том, что стучит, чтобы предупредить ее, что нужно спрятать улики. Но его, конечно, ничто не остановит. Если он откроет дверь и увидит, что она рисует все корабли и адмирала военно-морского флота, он, не колеблясь, исполнит свой долг и отправит Джейн на виселицу.
Взявшись за ручку, он повернул ее, распахнул дверь – и увидел Джейн, одетую в рабочий халат и стоящую возле глиняной статуи в человеческий рост. Благородный подбородок, гордый нос, мускулистая грудь... и... он взглянул украдкой. Да, каждая деталь была как прежде.
Включая этот чертов крохотный, будто детский, фиговый лист.
Глава 24
Предательство? Вероломство? Измена Англии? Все это мигом улетучилось у него из головы.
Его охватила злость. Злость и разочарование. Она еще раз создала статую, чье видимое сходство может обмануть кого-нибудь, но не его, и которое оскорбляло его самым жестоким образом. Ни один мужчина не сможет прикрыться таким маленьким фиговым листком.
Особенно Квинси.
Как и много лет назад, такое унижение привело его в неистовую ярость.
– Ты все еще делаешь это неправильно! – он зашел в комнату, захлопнув за собой дверь. – Черт побери, Джейн. – Он рывком избавился от галстука и накрахмаленного воротничка. Он в бешенстве стянул с себя пиджак и жилет и швырнул их на пол. Он так порывисто рванул рубашку, что порвались завязки на ее горловине. – Вот так! Вот так я выгляжу на самом деле!
