– Неприятности, милорд.
Это оказалось последней каплей. Сначала дочь, неразумная и упрямая, потом этот невежественный, грубый дикарь с его издевательской ухмылочкой.
Ярость душила Уэнтхейвена, лишала способности здраво мыслить. Он рванулся вперед, готовый разорвать наемника, но тот поспешно попытался предотвратить неминуемую кару:
– Хотите, чтобы я говорил при вашей дочери? – И с нескрываемым сарказмом добавил: – Это может расстроить столь деликатную даму.
Холодный рассудок мгновенно вытеснил жаркий гнев, и Уэнтхейвен – уже спокойно – подошел к Гледуину и, безжалостно вцепившись в его руку, протащил наемника через зал и швырнул в маленькую клетушку.
– В чем дело?
Гледуин потер запястье:
– Клянусь, вы не из добреньких!
Уэнтхейвен шагнул ближе:
– Ты еще меня не знаешь.
Что-то в хозяине – голос, выражение лица, походка, – казалось, мгновенно лишило наемника дерзости и уверенности в себе.
Уэнтхейвен испытал глубокое и злобное удовлетворение, когда Гледуин, отступив, почти врезался в стену.
– Я только пришел сказать вам, что за стенами замка стоит отряд солдат. Они послали гонца с приказом опустить мост. Гонец объявил… – Гледуин перевел дух, – что они от короля.
Губы Уэнтхейвена едва двигались.
– От короля?!
– Он держал королевский штандарт.
– Тогда они не от короля. Это сам король. – Уэнтхейвен глубоко задумался. – Сколько людей в отряде?
– Не могу сказать точно, они скрываются за деревьями, но… по-моему, не больше двадцати рыцарей с оруженосцами.
– Такое маленькое войско… Я думал, Генрих умнее. Если удастся захватить короля…
Рука Уэнтхейвена сжалась в кулак. Граф улыбнулся той улыбкой, которая заставила закаленного наемника попятиться к выходу. Вытянутый палец Уэнтхейвена почти уперся в Гледуина.
– Ты!
Валлиец замер, как пойманный лис.
– Да, милорд?
– Поговори с ними. Задержи, пока я подготовлюсь. Делай, что сможешь, чтобы дать своим людям время вооружиться.
– Милорд, – спросил Гледуин, настороженно блестя глазами, – мне надеть доспехи?
Обуреваемый предвкушением очередной интриги, Уэнтхейвен великодушно ответил:
– Да, Гледуин. Вели английским солдатам выбрать для тебя в оружейной лучшие доспехи.
– Им это не понравится.
– Но они сделают, как велено. А когда подойдет время… – Уэнтхейвен сдавил плечи Гледуина так, что тот сжался, словно от прикосновения раскаленного клейма. – Сейчас вся Англия в нашей власти. Ошибиться нельзя.
Отвернувшись, он покинул разинувшего рот наемника и вернулся к Мэриан. К своей дочери, хранительнице тайн. Или, возможно, всего лишь одной тайны, но страшной?
Граф добродушно улыбался Мэриан, едва замечая, как судорожно прижимает она Лайонела к груди, и, насколько мог убедительнее, предложил:
– Почему бы тебе не пойти в свои покои? Уложи ребенка спать. Спокойно все обдумай. Ты слишком устала и не в состоянии ясно мыслить. Когда отдохнешь и успокоишься, еще поблагодаришь меня за предусмотрительность.
– О, Уэнтхейвен, – начала Мэриан. Но тот не обратил на нее внимания.
– Сесили! Выйди из-за занавесей и помоги же наконец!
Мэриан, сбитая с толку, повернулась к стене, закрытой портьерами.
– Ну же, Сесили! – рявкнул он. – Женщина размером с корову едва ли может спрятаться в тайник для соглядатая без того, чтобы не быть замеченной!
Портьеры зашуршали, медленно раскрылись, и оттуда выступила Сесили. Беременная Сесили. Лицо одутловатое, на лбу красные пятна, запястья и щиколотки отекли и распухли, словно сосиски. Двигалась она с трудом и неуклюже.
И, что всего хуже, выглядела обиженной и несчастной. Уголки пухлых губ, созданных для поцелуев, угрюмо опущены. Огромные оленьи глаза красны от слез. В пальцах она мяла мокрый платок.
О Боже, как она отвратительна! И какое омерзение вызывает в нем!
– Сесили! – Мэриан привстала, но тут же, ошеломленная, рухнула обратно. – Я…
– Вы меня предупреждали. Разве не это хотели сейчас сказать? – капризно пробормотала Сесили. – Я почти слышу эти слова: «Говорила же я тебе. Говорила же…»
– Нет, Сесили, я…
– Кровь Христова, Сесили, прекрати ныть и вспомни о своих обязанностях! – Уэнтхейвен, брезгливо морщась, отошел как можно дальше от неповоротливой, раздавшейся девушки. – Отведи леди Мэриан и моего внука в их покои, но только обязательно в замке. И служи им как раньше. Во всем. Кстати, сотри с лица это неуместное выражение. Не терплю влюбленных дур! У меня нет времени выслушивать твой вздор!
Он заметил, как внезапное озарение в глазах Мэриан сменилось изумлением и ужасом. Это он – отец будущего ребенка Сесили! Уэнтхейвен безуспешно старался скрыть смущение.
– Она похожа на твою мать, – объяснил он, уверенный, что это все извиняет. – Но оказалась такой же, как все остальные… Ничтожеством.
Королевский герольд подъехал к вооруженным всадникам, и Генрих с Гриффитом немедленно начали его допрашивать.
– В замке полно валлийских наемников, – объяснил тот. – Первый притворился, что говорит только по-валлийски, и послал за вторым, который понимает английский, но плохо. После того как мы долго перекрикивались, он сообщил, что не может опустить мост и впустить нас без разрешения хозяина замка, а Уэнтхейвен в этот час уже лежит между ляжек какой-то бабы, якобы за ним уже послали.
Молодой рыцарь снял шлем и вытер пот со лба.
– Думаю, они тянут время, ваше величество.
Гриффит отъехал подальше от шумной ярости Генриха и стал рассматривать высокие зубчатые стены. Он хотел пробраться туда, и немедленно. Ему недосуг ждать, пока Уэнтхейвен получит наслаждение, а Генрих сорвет гнев на окружающих. Жизни Мэриан и Лайонела ничего ни для кого не значили. Кроме него. Значит, необходимо их спасти.
– Билли, – позвал он, – иди сюда.
Солдат мгновенно появился рядом, словно ждал оклика.
– Милорд.
– Как можно пробраться в замок?
Генрих налетел на них как раз вовремя, чтобы услышать вопрос, и разъярился еще больше:
– Никак! Никак, говорю я тебе! Придется послать за армией и осадить замок!
– Я так быстро не сдаюсь. – Гриффит еще раз пристально оглядел стены. – С нами – один из людей Уэнтхейвена. Он знает какой-нибудь потайной ход? – Билли покачал головой. – Или подземный выход из крепости? – Билли снова покачал головой. – Хотя бы какого-нибудь друга, который смог бы впустить тебя? – в изнеможении выдохнул Гриффит.
