– А Генрих будет обезглавлен.
– Неприятная необходимость.
– И Элизабет…
Уэнтхейвен решил, что лучше казаться великодушным и благородным.
– Она твоя подруга. Мы заключим ее в монастырь – этого будет достаточно.
– А маленький принц Артур?
Она затаив дыхание ждала заверений, так желая, чтобы Гриффит оказался не прав.
Но Уэнтхейвен неловко поежился и, подняв лапу собаки, долго вырывал из шерсти репей.
– Убийство ребенка… вызовет недовольство. Мы знаем это на примере Ричарда Йорка.
– Поэтому мы просто оставим его без присмотра, пока младенец не умрет? – Уэнтхейвен пытался что-то сказать, но Мэриан жестом призвала его к молчанию, настолько разъяренная, что едва сдерживалась. – А может, лучше уронить так, чтобы ударился головкой? Или тоже заточить в монастырь и забыть о его существовании, пока Артур не станет достаточно большим, чтобы без помех расправиться с ним?
– Весьма изобретательно, – заметил Уэнтхейвен.
– Господь покарает тебя, отец! Ты хуже ядовитой змеи.
Хани предостерегающе зарычала.
– Я предпочитаю определение «беспринципный», – раздраженно нахмурился Уэнтхейвен. – Ты хотела вернуться ко двору, и не убеждай меня в обратном. Мечтала стать приемной матерью короля. И не говори, что не хотела. Желала смыть клеймо шлюхи и оправдаться перед своими обидчиками. Только не надо притворяться, что ты не жаждала ничего подобного.
Конечно, отец говорил правду. Не стоит отрицать этого. Но теперь воспоминания о заветных мечтах рождали только стыд. Да, она хотела добиться трона для Лайонела. Но и для себя тоже, и это затмило ее разум. Только ясность мышления Гриффита помогла Мэриан увидеть ее истинные намерения в беспощадном зеркале истины.
– Ты прав, – признала она и прижала к себе Лайонела, страстно желая, чтобы эти большие настороженные глаза наконец смежил сон. Но, несмотря на очевидную усталость, на теплые объятия матери, Лайонел по-прежнему бодрствовал. – Взгляни на него, – прошептала Мэриан. – Сон больше не означает для него безопасность. Лайонел боится внезапного пробуждения, безжалостных похитителей, жестоких людей. Страшится… всего. – Мэриан растирала спинку сына медленными круговыми движениями. – И если он станет знаменем восстания против Генриха, то никогда уже не узнает ничего, кроме страха, и кошмары детских снов станут пылью, ничем по сравнению с кошмарами реального мира. Не искушай меня моими желаниями. Лучше думай о благе Лайонела.
Но отец уничтожил ее одной презрительной фразой:
– Ты думаешь как женщина!
Мэриан едва не рассмеялась вслух, но сдержалась, боясь, что не сможет остановиться:
– Благодарю, отец.
Она не убедила Уэнтхейвена. И к чему было пытаться?
Глядя на стиснутые руки, она невольно спросила себя, хватит ли сил сделать все, что должно быть сделано… в одиночку. Ведь у нее никого не осталось, ни одного человека. И некому помочь. Долан, этот коварный валлийский пират, исчез, не успели они добраться до замка. Арт мертв, а Рис и Энхарад далеко.
Никого… Никого не осталось.
– Ты убил Гриффита, – наконец выговорила она.
– Он мертв? – удивленно поднял брови граф. – Не имел ни малейшего понятия.
– Ты все прекрасно знал.
– Но как…
– Именно ты приказал наемникам убить его. Этому отвратительному Гледуину…
Мэриан осеклась. Гледуин ухмылялся, широко, нагло, открыто торжествуя, когда пересек подвесной мост и принял награду из рук Уэнтхейвена. Жизнь, отнятая им, ничего не значила по сравнению с деньгами, полученными за кровь, и жаждой убийства.
– Ты преувеличиваешь, – укоризненно бросил Уэнтхейвен, наливая себе еще вина. – Но почему это тебя заботит? Ап Пауэл был всего-навсего ничтожным валлийским рыцарем. Ты что, воспылала к нему страстью?
– Я была замужем за ним.
Наконец ей удалось удивить его: граф подошел ближе, сжимая в руках чашу.
– Ты осмелилась выйти замуж без моего позволения?
– Скорее, не посмела отказаться. Король Генрих Тюдор настоял на союзе, был посаженым отцом и пожаловал нас большим поместьем недалеко отсюда.
Глаза Уэнтхейвена сверкали яростью.
– Клянусь Богом, ты – моя дочь. И никогда не отличалась глупостью. Неужели не могла потянуть время?
– Я думала лишь о том, как спасти Лайонела, которого, как оказалось, приказал похитить ты. Генрих отказался отпустить нас, пока брак не будет заключен, а я заботилась лишь о безопасности своего сына. Ты виноват в том, что я вышла замуж.
– Была замужем, – поправил граф.
Мэриан подумала о расселине, о скорости летящей стрелы, о том, как мучительно изогнулось тело Гриффита перед тем, как перевалиться через край… и все же надеялась. Глупо. Глупо думать, что он выжил. Однако, хотя он не мог добраться до нее, не мог помочь, Мэриан все же надеялась.
Уэнтхейвен заявил, что, поскольку Мэриан его дочь, она должна обладать хитростью и коварством. Что ж, она, как его истинное дитя, попытается выработать план… только для этого нужно время. Стараясь сосредоточиться, она рассеянно погладила темные волосы Лайонела.
– Нам нужно отдохнуть.
Но Уэнтхейвен видел ее насквозь.
– Не знаю, стоит ли позволить тебе оставаться с сыном. А вдруг решишь выкинуть какую-нибудь глупость вроде попытки сбежать с мальчишкой? Мне следует забрать его у тебя.
Все мысли о планах и хитростях мгновенно вылетели из головы Мэриан, и она прижала к себе малыша.
– Ты уже один раз сделал это, и посмотри, что стало с ним в руках твоих нежных нянек всего за один день! Лайонел до смерти перепуган! Потерял веру в меня! Душа его уже ранена битвой, а ты желаешь сделать его королем Англии! Ты сошел с ума. Он ведь совсем еще ребенок!
– Он принц. – Безразличный взгляд графа остановился на Лайонеле. – И я научу его вести себя, как подобает принцу.
– И чему же ты научишь его, Уэнтхейвен? – спросила Мэриан. – Ты ведь не принц. И почти не человек.
Рука Уэнтхейвена поднялась, повисла в воздухе и опустилась. Холодный, полный презрения, Уэнтхейвен, всегда спокойный и сдержанный, казалось, почти потерял самообладание, словно пренебрежение дочери к нему и его плану могло каким-то образом причинить ему зло.
– Милорд! – В дверях стоял Гледуин, отряхивая грязь, как птица роняет перья во время линьки. – Неприятности, милорд.
– Я приказал тебе никогда не появляться в замке! Как ты посмел прийти сюда?! – взорвался Уэнтхейвен.
Гледуин большим пальцем показал на внутренний двор и повторил:
