Он снова поцеловал ее. Ей пришло в голову, что этот поцелуй мог бы быть и приятным в другом ситуации. Но сейчас Йен едва ли сознавал, что он делает. Он нащупывал пуговицы на ее платье, и она услышала треск рвавшихся ниток. Из его горла доносились какие-то странные, даже смешные звуки – они напоминали ей скулящего щенка, – его губы впивались ей в рот. Все это очень мало походило на шутку.
Чтобы разом отрезвить его, Мэри прикусила ему кончик языка.
Йен изумленно отшатнулся, прижимая руку ко рту. Возмущенное выражение его лица вызвало у нее смех.
– А чего ты ожидал? Ведь я же твоя кузина.
Йен пристально смотрел себе на руку.
– Кровь! Ты меня укусила до крови.
– И еще укушу, если ты меня не отпустишь.
На этот раз она сменила тон экономки на манеру старшей сестры. Это оказалось весьма действенно. Он так поспешно опустил руки, словно она объявила ему, что страдает проказой.
Мэри уперлась руками в бока.
– Ну, что с тобой такое? – спросила она с раздражением.
– Ничего. – Он густо покраснел и что-то невнятно бормотал, как это обычно делал Хэдден, когда пытался что-нибудь от нее скрыть.
– Вчера ты казался вполне в здравом уме. Я не могу поверить, что ты вдруг внезапно впал в безумие. Ты не болен?
– Нет.
Он пытался от нее увернуться, но она приложила ему ладонь ко лбу.
– У тебя явно жарок.
– Я здоров, оставь меня, – промямлил он, избегая встретиться с ней взглядом.
– Ты сейчас же ляжешь в постель. Я пошлю Джилл на кухню, чтобы тебе приготовили там горячего молока с вином. Ты выпьешь и уснешь. Вот увидишь, когда проснешься, тебе будет гораздо лучше.
Мэри осуждающе покачала головой.
– Все вы, молодежь, себя не бережете.
Йен выпрямился.
– Я постарше тебя.
– Ну, так и веди себя соответствующим образом! – она подняла с пола свой чепчик. – А теперь скажи мне, наконец, как пройти в западное крыло?
Йен только и ждал этого момента, чтобы улизнуть. Ей, впрочем, тоже не терпелось уйти. По дороге в свою спальню она колебалась между желанием дать ему пощечину и желанием выяснить, понимал ли он, что делает. Хотя для пощечины, пожалуй, уже поздно.
Каждый мужчина, который последнее время совал нос в ее дела – а не считая этого мимолетного эпизода, она всегда имела в виду под «каждым» Себастьяна, – требовал от нее чего-нибудь. Чего-то вроде преданности. Честности. Порядочности.
Или желал научить ее чему-нибудь. Желать. Переживать. Чувствовать. Чувствовать, что угодно.
Порядочности, честности, преданности она научилась сама за последние десять лет, а чувствовать ее учить нечего. Она была не только Мэри Роттенсон, но и Джиневра Фэрчайлд тоже. А Джиневре были доступны такие чувства, о которых этот холодный надменный Себастьян и представления не имел.
Как раз сейчас самые разные чувства обуревали ее. Досада, потому что ей не удалось найти похитителя дневника. Презрение к Йену за дерзость, с которой он хотел заменить ею кого-то, кто обманул его романтические ожидания. И, конечно, злость на Себастьяна, потому что… потому что он был Себастьян.
– Мисс Фэрчайлд! – Джилл отчаянно махала ей руками из открытой двери, пытаясь привлечь ее внимание.
Мэри подошла к ней.
– Это моя спальня?
– Да, но я должна сказать вам… – Джилл указала внутрь комнаты, но вдруг, приглядевшись к Мэри, вытаращила глаза.
– Мисс Фэрчайлд, что с вами произошло?!
– Ты о чем?
– У вас волосы распущены и платье в таком беспорядке!
Джилл дотронулась пальцем до пуговицы, и та оторвалась и со стуком покатилась по полу. Теперь Джилл говорила с ней, как старшая сестра.
– А ваши губы… они распухли!
Джилл с силой хлопнула себя по бедрам.
– К вам, видно, все-таки пристал какой-то мужчина, так ведь? А я говорила вам, не ходите одна по коридорам! Для красивой богатой женщины это опасно.
Мэри моментально вскипела. Ей, конечно, не следовало сердиться на Джилл, ведь девушка желала ей только добра. Но в данный момент Мэри была более чем не расположена выслушивать перечисление своих недостатков и ошибок.
– Это было просто недоразумение! Послушай, Джилл, я хочу, чтобы ты немедленно пошла на кухню и распорядилась приготовить питье для мистера Йена.
– Так мистер Йен и сделал это?! – Взвизгнула от негодования Джилл.
– Тш-ш-ш. – Мэри оглянулась по сторонам. В коридоре никого не было видно, но она бы предпочла, чтобы этот эпизод оставался в тайне. – Добра не будет, если Себа…
Мэри сама себя оборвала. Какое ей дело до того, что подумает Себастьян? Что она несет? Ей это безразлично и все же… как бы чего не вышло, если пойдут слухи о поступке Йена. Некоторые из гостей – мужчин, в особенности те, кто открыто высказывал свое презрение к Фэрчайлдам, могут что-нибудь да заподозрить.
– Мистер Йен теперь болен, – сказала Мэри спокойно. – Он скоро поправится, и мы снова станем добрыми друзьями, но пока… – Мэри перевела дыхание, – мистер Йен очень милый, но сейчас он немного не в себе. И он болен. Я уверена, что он болен. Ему необходимо это питье.
Джилл не трогалась с места. Она застыла, беззвучно шевеля губами, пока Мэри не махнула ей рукой.
– Ступай. Делай, что тебе говорят!
Мэри распахнула дверь к себе в спальню, услышав при этом, как Джилл так резко закрыла рот, что у нее лязгнули зубы.
– Но мисс Фэрчайлд, я должна вам сказать…
Мэри уже вошла в спальню, и дверь за ней захлопнулась. Она стремительно обернулась, но ей не было необходимости слышать этот низкий голос и видеть его крупную фигуру, чтобы знать – Себастьян стоит перед ней, скрестив руки на груди.
– Она хотела предупредить вас, что я вас жду. А я хотел сказать вам, – он сделал шаг вперед и приподнял прядь ее распустившихся волос, – что вы без сомнения вероломнее всех Фэрчайлдов, когда-либо родившихся на свет.
Глава 17.
Да, у Мэри выдалось действительно трудное утро. Ее назвали убийцей и угрожали вымогательствами. Ее намерения расстроить планы похитителя дневника не удались из-за обилия подозреваемых. С нею возмутительно обошелся единственный ее кузен, к которому она питала какое-то уважение. А теперь взбешенный Себастьян, прислонившись к двери ее спальни, уставился на нее так, словно она была самым презренным из насекомых.
Но Мэри, стойко сохранявшая хладнокровие и в общении с наглой прислугой, и с дерзкими благородными гостями, и сейчас не позволит себе его потерять.
– Что вы делаете у меня в спальне?! – голос ее прозвучал громче, чем она того желала. Мэри несколько раз глубоко вздохнула, чтобы вполне овладеть собой.
