Она вздохнула: это был вздох удовольствия.
Ренье обнял ее за талию и снова поцеловал.
Сорча прервала поцелуй, уткнулась носом ему в шею и медленно втянула в себя воздух.
– Я обожаю твой запах. Твои поцелуи. Если бы мы могли только целоваться, мне этого хватило бы.
Он содрогнулся.
Кожей он ощутил ее улыбку.
– Пока. Мне этого хватило бы пока. Потому что как бы близко я от тебя ни стояла, мне хочется оказаться еще ближе. Я хочу быть ближе. Я хочу стать частью тебя, но не знаю, как это делается. – Подняв голову, она посмотрела на него, широко раскрыв синие глаза, трепеща темными ресницами. – Ты сможешь показать мне как?
Подхватив Сорчу на руки, он положил ее на кровать на пуховое одеяло в белоснежном пододеяльнике. Воздух в спальне был напоен ароматом цветов. Сорча улыбнулась ему.
В этой улыбке было столько нежности и соблазна! Она жила среди монахинь. Провела с проститутками меньше двух часов. Кто научил ее приемам соблазна?
Сможет ли он устоять перед ней?
Когда она пошевелила ногами, согнув одно колено и двигая пальцами ног, он увидел ее самую нежную часть и понял, что не в состоянии ждать.
Ему необходимо было сбросить с себя одежду. Ему необходимо оказаться таким же нагим и свободным, какой была она.
Он сорвал с себя рубашку.
Она ахнула и резко села.
– Арну, откуда у тебя эти шрамы?
Проклятие! Он не хотел, чтобы Сорча увидела следы кнута проклятого графа Дюбелле.
– Море – суровый господин.
– Иди сюда. – Сорча заставила его сесть спиной к ней и нежными пальцами провела по его спине. – Это жестоко! – Она поцеловала шрамы там, где белая ткань рубцов соприкасалась с розовой кожей.
– Сейчас уже не болит. – Он поймал ее пальцы. – Это было так давно, что я почти забыл.
Сорча улыбнулась. Что за улыбка у нее! Озорная, манящая, дразнящая, понимающая. Она вела себя так, словно знала, как доставить мужчине удовольствие.
Сорча закинула руки за голову.
Он поспешно снял башмаки и чулки.
Она провела пальцами по волосам, собрала их в две шелковые ленты и прикрыла ими грудь.
Ни единый мускул не дрогнул у него на лице. Оно словно окаменело.
Сорча это заметила и бросила на него дразнящий взгляд.
– Ты напомнил мне моего самого строгого учителя. Когда я играла, вместо того чтобы учить алгебру, он смотрел на меня так же, как ты сейчас.
Наклонившись над ней, Ренье уперся кулаками в кровать по обе стороны ее плеч.
– Он не шлепал тебя за то, что ты его дразнишь?
– Нет. А ты собираешься играть со мной в игру?
– В какую игру?
– Дамы у мадам Пиншон рассказали мне, что мужчины любят играть с женщинами в игры. Ты притворишься моим учителем и будешь меня шлепать?
Проклятие! Ее слова заставили его представить себе, как ее нежное тело лежит у него на коленях. Он шлепнет ее ладонью, но всего раз, а потом начнется настоящее наказание. Он посадит ее спиной к себе и погрузится в нее. Заставит ее оседлать его и двигаться, пока…
Она вернула его к действительности, помяв рукой его взбугрившийся бицепс.
– Я могу быть очень-очень непослушной. Ты будешь меня шлепать?
Кровь прихлынула к его паху, он с трудом сдержался, чтобы не наброситься на нее.
Пот выступил у него на лбу. Он не станет спешить, постепенно доведет ее до экстаза, чтобы к тому моменту, когда она узнает правду, забыв обо всем на свете, она поддержала бы Ренье в его стремлении отвоевать свое королевство.
Сняв пряди волос, закрывшие ее грудь, он ответил:
– Нет. Я сделаю вот что.
Прижавшись губами к ее соску, он втянул его в рот и начал щекотать языком.
Сорча ахнула и с такой силой стиснула его плечи, что ногти вонзились в кожу. Сорча пылала от страсти.
Он осторожно прикусил ее сосок, а затем подул на влагу, которую оставили его губы. По ее телу побежали мурашки.
Она реагировала на его ласки с такой готовностью, что Ренье чувствовал себя польщенным и растроганным. Она говорила, что доверяет ему. Правда, она доверяла Арну, не подозревая о том, что доверяет Ренье. Что ж, Ренье оправдает ее доверие. За ним она будет как за каменной стеной.
Он стал ласкать языком ее второй сосок, а рука его в это время скользнула вниз и легла у нее между ногами. Он начал прижимать к ней ладонь в неспешном ритме, постепенно ускоряя его, Сорча начала извиваться, стонать, попыталась вырваться.
Он не отпускал ее. Пусть она почувствует жажду неутоленной страсти. Это заставит ее возвращаться к нему в объятия снова и снова. Видимо, ему нравилось мучить ее так, как мучился он сам, испытывая желание – настолько яростное, что он не в состоянии был его унять.
Сорча тоже умела мучить мужчину. Она обняла его за талию и начала гладить по спине, подобралась к краю брюк и скользнула под них. Обхватила его ягодицы и стала сжимать их в медленном ритме, который заставил его качать бедрами. Второй рукой она обследовала его живот, пересчитала пальцами ему ребра, обвела круг рядом с пупком, а потом нырнула внутрь.
Таким образом она имитировала совокупление.
Где она этому научилась? Ах да, в публичном доме мадам Пиншон. Но как удалось ей определить, чем именно можно свести мужчину с ума? Она – принцесса, воспитывалась в монастыре! И тем не менее без всякого смущения расстегнула ему брюки, высвобождая его член. Сорча не смотрела на него. Она закрыла глаза. Как оказалось, она сделала это, чтобы более тщательно исследовать его форму и шелковистость. Видимо, ее заворожила головка. Она обвела ее по кругу, а затем проследила пальчиком щель в форме слезинки. После чего смочила пальцы и прошлась ими по всей его длине.
Ему хотелось опрокинуться на спину и позволить ей ласкать его до тех пор, пока он не умрет от блаженства. А когда она подвела ладонь под его мошонку и стала ее исследовать, он неожиданно вскочил на ноги и содрал с себя брюки.
Они мешали. От них нужно было избавиться.
Наконец он вытянулся на кровати рядом с ней. Удерживая ее взгляд, он снова и снова вводил в нее два пальца. Он растягивал ее до такой степени, что она обиженно стонала, и тут же заставлял ее забыть о боли, приникая губами к ее губам, соску или к чувствительному местечку между ногами. Он заставлял ее страдать, заставлял испытывать оргазм. Она принимала его ласки с нескрываемой радостью. Он готовил ее к тому мгновению, когда овладеет ею.
Когда наконец он вошел в нее, свечи уже догорали. В их мерцающем пламени он увидел на подушке ее усталое и счастливое лицо. Он наблюдал за ней, погружаясь все глубже, видя, как ее лицо медленно оживает, как ее охватывает боль, как он уносит ее прочь, а когда он снова увлек ее до вершин блаженства, а затем, войдя в нее, наполнил семенем, он увидел, что она осознала произошедшее, поняла, что он сделал ее своей. Свечи погасли, оставив их в темноте.
