Рауль услышал, что к двери с внутренней стороны прислонили что-то тяжелое, очевидно, приготовленное там заранее для защиты от него, — как будто что-то могло бы не позволить ему войти, если бы он захотел. Конечно, гордиться ему было нечем, но мысль о том, чтобы держать Викторию Кардифф в своей власти, вызывала у него желание расхохотаться.
Подойдя к камину, он пошевелил угли, добавил сухую растопку и, когда огонь разгорелся, подложил в пламя более крупные поленья.
Он слышал, как Виктория вышла, но заставил себя не поворачиваться, пока она не заберется под одеяло на своей софе. Потом он оглянулся и увидел золотистые отблески пламени на ее волосах и усталых голубых глазах. Если бы он был хоть немного джентльменом, он бы оставил ее сегодня одну. Однако подобное самоограничение было не в его характере.
Он подошел к софе и опустился рядом. Виктория натянула на себя одеяло до подбородка и крепко вцепилась в него. Должно быть, он ей казался каким-то злым горным гоблином. Не очень лестное сравнение, но Рауля оно позабавило.
Нет, он не овладеет Викторией против ее воли. Она сама отдастся ему. Каждую ночь она будет отдавать себя все больше и больше, пока не станет принадлежать ему полностью, без каких-либо ограничений.
Он изучил ее и знал, как соблазнить эту женщину.
Он прикоснулся костяшками пальцев к ее щеке, заложил за ухо золотистую прядь и легонько провел кончиками пальцев по скуле до подбородка. Он очертил пальцем ее губы, наблюдая, как она сначала пыталась отвернуться, а потом затихла, загипнотизированная удовольствием.
Дыхание стало глубоким и медленным.
Рауль снова обвел пальцем ее губы, а затем неторопливо наклонился и прикоснулся губами к ее векам, заставив их закрыться. Он поцеловал ее в щеку, потом постепенно заменил своими губами прикасающиеся к ней пальцы.
Ее веки затрепетали, дыхание стало более глубоким.
— Ш-ш-ш, — шепотом произнес он и поцеловал ее.
Он почувствовал аромат ее тела, ее вкус. Она впервые отреагировала на его ласку.
Именно так, как он запланировал.
Действуя с неторопливой точностью, он обследовал контуры ее губ своими губами, чуть увеличил давление поцелуя, позволил языку проскользнуть в ее рот и вздохнул, почувствовав на какой-то миг удовлетворение. Она была на вкус такая, как будто принадлежала ему.
Он снова погладил ее щеку, наслаждаясь бархатистостью ее кожи, и запустил пальцы в непокорные шелковистые белокурые волосы.
В ответ Виктория подняла руку и схватила его за запястье, как будто желая, чтобы он помог ей удержаться в вырвавшейся из-под контроля вращающейся вселенной.
Ее жест лишил его последнего самоконтроля, и в нем вспыхнула ответная страсть.
Рауль закрыл глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства, а Виктория прильнула к его губам, пробуя его на вкус, как он пробовал ее.
Наконец она опустила руку, откинулась на подушку и удовлетворенно вздохнула.
Рауль ждал, что она скажет. Объяснит ли она свои действия, потребует ли, чтобы он объяснил свои? Но не дождался.
Он открыл глаза и взглянул на нее.
Ее пальцы лежали на ее лбу. Глаза были закрыты. Ее лицо, ее тело расслабились.
Она спала.
Вздрогнув, Виктория проснулась.
Кто-то склонился к ней. Кто-то очень сердитый.
Она открыла глаза и села.
— Извините.
Рауль, полностью одетый, стоял возле софы рядом с ее головой, поправляя галстук, — высокий, темноволосый и явно не испытывающий ни малейшего раскаяния.
Она огляделась вокруг. В окно заглядывали лучи утреннего солнца, на деревьях за окном чирикали птички.
Почему же Рауль такой сердитый?
— Я еду в Тонагру, чтобы окончательно договориться о продаже жеребенка, — сказал он, — но перед отъездом хотел предупредить вас, что я не обсуждал вопрос о Данеле и своих сомнениях относительно своей нынешней стратегии ни с кем, кроме вас. Прошу вас тоже ни с кем не говорить об этом.
Она поморгала, глядя на него и не вполне придя в себя после пережитого во сне страха. Потом ей вспомнилось, как они провели время в этой комнате, как обсуждали его стратегию, его семью и его опасения. Он доверился ей, а теперь опасается, что она все это разболтает.
— Если я узнаю какую-то тайну, я о ней не болтаю. Почему вы думаете… — начала было Виктория, но потом сообразила: — Значит, вы думаете, что в Тонагре я упомянула о том, что вы принц, потому что обожаю всякие скандалы? Уверяю вас, сэр, что если бы я знала, что вы действительно королевский наследник, которому предстоит вернуть захваченный трон, я бы никогда не сказала об этом ни слова. Никогда!
Он одарил ее белозубой улыбкой.
— Я верю в вашу способность хранить тайну.
Виктория кивнула.
— Поэтому есть смысл предупредить вас теперь, не так ли?
Он воткнул бриллиантовую булавку в складку галстука и застегнул ее.
— Клянусь, что все, о чем мы говорили в этой комнате, останется строго между нами.
Он вгляделся в ее лицо, как будто отыскивая что-то, и кивнул.
— Я тоже клянусь. — Рауль направился к двери, открыл ее, потом, чуть помедлив, обернулся к Виктории. — Неужели так трудно поверить, что я король?
— Да. Вы мне кажетесь самым нормальным человеком.
Он рассмеялся.
— Вы слишком добры ко мне.
Он шагнул за порог и плотно закрыл за собой дверь.
Виктория смотрела ему вслед, пытаясь сообразить, что все это значит. Не слова — слова она поняла. Но враждебность, которую она заметила ранее. Почему он почувствовал к ней враждебность? Его никто не заставлял оставаться здесь против воли. И прошлой ночью отношения между ними были вполне корректны: они разговаривали и…
Она прищурилась.
И что? Хотя она была полусонной, она отлично помнила, что они говорили о Данеле, помнила, как Рауль приложил к сердцу кулак, помнила, как Рауль ласкал ее лицо…
Потом он поцеловал ее — в этом она была уверена. И она… она тоже поцеловала его. Она держала его за запястье.
Но потом… Неужели она заснула? Казалось бы, это невозможно. Как она могла заснуть? Она не доверяла ни одному мужчине, тем более Раулю Лоренсу, который три года назад столь неистово целовал ее и всего два дня назад похитил ее.
У нее кровь застыла в жилах, когда она представила себе, что он с ней сделал, пока она спала.
Потом ее возмущение прошло.
Она хорошо знала, что он ничего с ней не сделал. Не такой он мужчина, чтобы воспользоваться тем, что женщина спит.
От Рауля можно не ждать никакого подвоха.
