Безумный мерзавец поместил ее в особую камеру, ту самую, в которой Майкл провел два долгих года.
Майкл перебирал ключи Сандре. Второй подошел, дверь со скрипом открылась.
– Выходи. Скорее! – позвал он Эмму.
Загремели цепи.
– Не могу.
Они приковали ее. Ну конечно.
Он закрыл глаза от муки за нее.
Во рту появилась горечь.
Этот вкус был подобен страху.
– Майкл. – Голос Эммы дрожал. – У тебя есть ключи?
– Да. – Держа в руке связку из кабинета Сандре, он вытащил из кармана железное кольцо с ключами Готзона. Они были тяжелые и холодные. Майкла охватил такой ужас, что он не мог двинуться.
Как мог он войти в эту темную утробу земли, где час следовал за часом, день за днем, без света и тепла, без звука человеческого голоса и человеческого прикосновения? Где каждый миг тянулся вечность, пока – всегда слишком скоро – не являлся Сандре и отдавал его Рики, словно мышь – коту.
– Майкл, где же ты? – Голос Эммы был едва громче дыхания.
Эмма. Если он не совладает с собой, она погибнет.
Майкл шагнул вперед. Ужас облепил его словно паутина. Еще шаг. Знакомый запах земли и сырости лишал разума. Еще шаг. «Это ловушка. Ловушка!» – звучало в его мозгу.
Свет факела выхватил из мрака поднятое лицо Эммы. Она выглядела исхудавшей и усталой, но глаза ее сияли. Она смотрела на него как на героя!
– Прекрати, – пробормотал он.
– Что прекратить? Я не могу шевельнуться. – Ее запястья были прикованы к стене, на лодыжках кандалы, цепь от них тянулась к запястьям.
Упав на колени, Майкл осторожно воткнул факел в земляной пол и, придвинувшись как можно ближе к огню, искал меньший ключ на кольце Готзона, ключ, который подойдет к кандалам.
– Прекрати смотреть на меня так, словно я бесстрашный избавитель. – Майкл пытался открыть ножные кандалы.
Его руки тряслись, ключ зазвенел о металл.
– Сандре сказал мне, что ты сидел в этой камере. Он не скрывал, что пытал тебя. Ох, Майкл. – Эмма дотронулась до его щеки, и цепь зловеще зазвенела в нескольких дюймах от его лица. – Ты помнил все это, идя сюда. Знал, что тебя могут схватить и снова подвергнуть пыткам, а могут и убить. И все же ты пришел. Пришел ради меня, но прежде всего ты здесь потому, что всегда поступаешь благородно.
Майкл снова попытался вставить ключ в замок, но пальцы по-прежнему дрожали. Он не мог, просто не мог выполнить последнее, чтобы освободить Эмму.
Он неудачник.
– Я не поступаю благородно, – тихо сказал он. – Я делаю то, что должен.
Эмма засмеялась. От души засмеялась, и звук, которого никогда не слышали эти стены, помог Майклу совладать с собой.
– Ты ничего этого делать был не должен. После того как тебя освободили из тюрьмы и поместили у Фанчеров, ты мог вернуться в Англию. Кто обвинил бы тебя? Вместо этого ты надел костюм Мстителя и начал вершить правосудие. Обнаружив, что меня схватили… схватили после того как ты запретил мне ехать, ты имел право не вмешиваться. Вместо этого ты лицом к лицу столкнулся с этим кошмаром. Наверное, почти обезумел от ужаса, но не отступил. Разве это не благородство? Отвага. Ты самый храбрый человек, которого я знаю! – Эмма хотела коснуться его, но снова цепь не позволила ей это сделать. – Я не сошла с ума только потому, что знала – ты освободишь меня.
Пока она говорила, слабость в руках Майкла исчезла.
Он снял с Эммы кандалы.
Он обнял ее на минуту, только на минуту, поскольку помнил о зарешеченной двери камеры, длинном коридоре, который им предстояло пройти, о лестницах, воротах, о дворце, полном солдат и слуг принца.
Они с Эммой должны выйти отсюда раньше, чем наверху займутся Сандре.
Но… О, эта минута, когда они обнимали друг друга… это было возрождение света, жизни, любви.
– Ты можешь держаться на ногах? – спросил Майкл.
– Да. – Она хромала. – Только… Свалившись со Старого Нельсона, я ушиблась, и нога еще болит.
– Конечно. – Майкл говорил успокаивающе, но если бы он знал все это… смог бы тогда, в кабинете, сдержаться? Или убил бы Сандре?
Он взял факел и двинулся помочь ей, но железные кольца с тяжелыми ключами мешали ему. Майкл решил было оставить их, но вовремя остановился. Прежде чем они с Эммой выберутся из подземелья, ключи могут пригодиться.
– Вот. – Эмма подняла грязную тонкую циновку, которую Сандре в насмешку назвал матрасом. – Положи сюда.
Рама кровати была сделана из ржавых железных труб и металлической проволоки, из которой можно было легко согнуть крючки. Майкл отдал Эмме факел и надежно спрятал ключи – возможно, они понадобятся им… или какому-нибудь заключенному.
Взяв факел, Майкл обнял Эмму за талию и повел к двери.
Она шагала медленно, щадя ушибленное бедро.
– Я расхожусь, – заверила она.
Через некоторое время ее походка действительно стала ровнее.
Чувствуя ладонью ребра Эммы, Майкл понял, как она исхудала.
– Он морил тебя голодом?
– Если и так, это моя вина. – Эмма остановила Майкла на первой ступени лестницы. – Я не могу идти дальше, не попросив у тебя прощения. Темными днями и ночами я думала лишь о том, что ты и леди Фанчер сделаете все, чтобы вызволить меня. Я оказалась здесь по собственной глупости. Я разозлилась на тебя и отправилась в костюме Мстителя, думая только о собственном удовлетворении. Одно дело самой расплачиваться за свои ошибки, другое – подвергать опасности тебя… Прости меня, Майкл.
Он сконфузился.
– Поверить не могу, что ты просишь прощения, после того как я так поступил с тобой!
– Но тебя я не хочу прощать. – Ее голос озорно зазвенел, и она поцеловала его раз, только раз, но со всем пылом души. – Я хочу заставить тебя расплачиваться за это до конца твоих дней!
Майкл расхохотался, потом перевел дух.
– Ты пойдешь за меня замуж?
– Если ты все еще хочешь этого, Майкл… – Эмма погладила его щеку. – Я люблю тебя.
Это все, что ему было нужно услышать.
– Идем. Нам нужно торопиться. Тут не место для любовных признаний.
Она смеялась, когда он, обхватив ее одной рукой, почти нес вверх по ступенькам. Они прошли верхние ворота. Эмма даже не взглянула, когда Майкл бросил факел рядом с телом Готзона.
Следующий лестничный марш был лучше освещен, а сверху уже падал наружный свет.
Теперь они двигались быстрее, и почти вышли из темницы. Добрались до последней двери, и…
Жан-Пьер с обнаженной шпагой преградил им путь.
Глава 47
В руках Майкла не было оружия, потому что он помогал Эмме идти.
