– Уберите отсюда это грязное животное, пока он еще что-нибудь тут не испортил!
Глава 11
Второй крик разорвал воздух, и не успел Майкл глазом моргнуть, как Эмма из робкой благопристойной английской девушки превратилась в амазонку со стальным взглядом. Повернув дверную ручку, она шагнула в роскошный номер.
В гостиной перед камином на покрытой сажей простыне корчился от боли мальчик лет семи.
Леди Леттис в ночном чепце и белом бархатном халате, теперь с черными отметинами, металась взад и вперед и кричала на трубочиста, который, в свою очередь, орал на мальчишку.
Четыре горничные, стоя в углу спальни, наблюдали картину и переговаривались на морикадийском языке.
Эмма шагнула в центр этого хаоса, отодвинула трубочиста, сняла перчатки и бросила их на стол.
– Где моя медицинская сумка? – обратилась она к леди Леттис.
– Какая медицинская сумка? Тут ничего вашего нет. Ничего! – рявкнула леди Леттис.
Эмма встала на колени, испачкавшись в саже, взяла мальчика за плечи и что-то тихо заговорила ему на ухо. Так или иначе она заставила ребенка сосредоточить на ней взгляд и, отвлекая его внимание словами, ощупала его руку, которую он прижимал к груди. Осторожно двигая пальцами, Эмма покачала головой и пробормотала:
– Перелом.
Майкл не мог отвести от нее глаз. Как она узнала? Где научилась этому? Повернувшись к леди Леттис, он вознамерился повторить вопрос Эммы.
Но не успел он слова вымолвить, как Эмма вскочила на ноги и фурией налетела на леди Леттис.
– Сейчас же дайте мою медицинскую сумку!
Подбородки и грудь леди Леттис затряслись от негодования.
– Нет. Вы выставили меня дурой, сделали посмешищем на балу.
Эмма в ответ разразилась гневной тирадой:
– Леди Леттис, вы не нуждаетесь в помощи, чтобы быть посмешищем. Вы, пожилая женщина, увиваетесь за молодыми мужчинами! У вас нет ни морали, ни хороших манер. Над вами смеются, потому что вы того заслуживаете. Так что, мадам, отдайте мне сумку, и я позволю вам спокойно покинуть Морикадию, не сказав никому о ваших постыдных слабостях!
Леди Леттис побледнела, качнулась назад, словно собиралась упасть. Затем занесла руку для удара.
– Нет, – коротко и резко сказал Майкл, схватив ее за запястье.
Леди Леттис уставилась на него, на сверкающие зеленовато-голубые глаза Эммы и сморщилась.
– Медицинскую сумку? Я ее потеряла. Отдала. Выбросила на улицу.
Эмма обошла ее и мимо служанок шагнула в спальню.
Майкл продолжал держать запястье леди Леттис. Она умоляюще смотрела на него.
– Вы должны понять. Я хорошо к ней относилась. А она, неблагодарная дрянь, за моей спиной кокетничала с джентльменами, которые, возможно, хотели жениться на мне. По ее вине ко мне относились без уважения!
Эмма вышла из спальни с саквояжем в руках.
Леди Леттис, очевидно, искренне верила в то, что говорила об Эмме, поскольку в глазах у нее стояли слезы.
Эмма этого не заметила. Все ее внимание сосредоточилось на ребенке.
– Майкл, мне понадобится помощь, – сказала она, и Дьюрант подумал, как она изумится, сообразив, что назвала его по имени и командным тоном.
Леди Леттис явно была потрясена, когда он повиновался, встав рядом с ней на колени в сажу, и обхватил мальчика за плечи.
– Как тебя зовут? – спросила Эмма ребенка.
Мальчик молчал.
– Отвечай леди, негодная тварь! – сердито прикрикнул трубочист.
Подняв голову, Эмма взглянула на мужчину.
– Вон! – Снова этот командный голос.
Но трубочист был не из тех, кто подчинялся женщине.
– Я заплатил за паршивку и не оставлю ее с какой-то сумасшедшей, которая хочет нянчиться с ней, потому что она упала и ушиблась.
Эмма взглянула на трубочиста, и ее глаза изменили цвет. Теперь они напоминали холодные зеленые кристаллы.
– Это девочка?
– Они тоньше и меньше, всегда заботятся о младших, так что работают лучше. Нам это выгодно. – Гордый собственными умозаключениями, трубочист рассмеялся. Он не заметил опасности, пока кулак Майкла не оказался в дюйме от его лица.
Уворачиваться было поздно.
Леди Леттис закричала.
Трубочист ударился о стену, оставив черную отметину, похожую на раздавленного гигантского москита. Размахивая руками, он опрокинул чиппендейловский столик и китайскую вазу с цветами. Картина в массивной золоченой раме некоторое время раскачивалась на гвозде, потом свалилась трубочисту на голову. Он без сознания рухнул на пол.
Девочка хрипло хихикнула, потом с сильным акцентом прошептала по-английски:
– Эликсабет. Меня зовут Эликсабет.
– Эликсабет, ты упала из дымохода? – Эмма снова смотрела на ребенка.
Девочка кивнула.
– У тебя рука сломана. Я ее вымою, а потом вместе с этим джентльменом мы ее выправим. Не хочу обманывать, будет очень больно. Но потом тебе станет гораздо лучше, я обещаю. Хорошо?
Эликсабет кивнула; ее глаза, поразительно синие на перепачканном сажей лице, с надеждой смотрели на Эмму.
– Принесите мне воду и полотенце, – сказала Эмме одной из горничных. – Майкл, держите девочку за плечи. – Эмма вынула чистую ткань, потом вытащила фляжку, две дощечки и бинты.
Эликсабет не шевелилась, но следила за всеми действиями Эммы.
Спокойно и уверенно Эмма аккуратно смыла сажу, бормоча что-то успокаивающее. Потом, прикрыв глаза, осторожно ощупала кость. Предупредив Майкла взглядом, она сделала глубокий вдох, потом уверенным движением выправила руку.
Эликсабет закричала. Слезы ручьем потекли по перепачканному личику.
Леди Леттис, охнув, упала в обморок, неизящно развалившись на полу.
Бернхард влетел в дверь, с одного взгляда увидел бесчувственных трубочиста и леди Леттис, пятна сажи и воды на коврике и обоях и разразился пылкой речью на немецком, поминая родителей всех находящихся в комнате, и особенно родителей Майкла.
Эмма была так занята своим делом, что совершенно не замечала Бернхарда. Она снова ощупала сломанную кость, потом с удовлетворенной улыбкой намазала руку чем-то белым, наложила шину, забинтовала и оглядела комнату. Увидев кружевной шарф, она ухватилась за один конец.
Но Бернхард вцепился в другой и по-женски заверещал:
– Нет. Нельзя!
Они тянули шарф, устроив что-то вроде игры в перетягивание каната, потом Эмма холодно взглянула на него.
– Вы желаете оказаться в их положении? – Она кивнула на леди Леттис и трубочиста.
