– Этого не было в расписании, - почти прорычала Саманта, прислоняясь к стене и складывая на груди руки. Она едва сдерживалась, чтобы не схватить его за плечи и не встряхнуть как следует. - Женщины ничем не лучше мужчин. Им тоже не нравится объяснять ребенку, что скоро закончится его беззаботное детство. А тело созреет для взрослой жизни, и кое-что в этой взрослой жизни весьма неприятно и даже болезненно. И как посмели вы предположить, что кто-то другой возьмет на себя эту ответственность?
– Мисс Прендрегаст, вы разговариваете со мной непозволительным тоном!
Твердая решимость Саманты оставаться спокойной окончательно покинула ее.
– Мне приходится делать это, мистер Грегори. Кто-то должен был поговорить с вами именно в таком тоне. Вы живете в свое удовольствие. Скачете где-то всю ночь, не подозревая, что ваши дочери волнуются о вас, не зная ни о том, что горничные составляют заговоры против гувернанток, в которые вовлекают детей, ни о кашле Кайлы, ни о страхах Мары, ни о ночных кошмарах Вивьен, ни о том, что происходит с Агнес. Вы считаете высшим проявлением заботы то, что обедаете вместе со своими детьми, но при этом разговор за столом превращается по вашей милости в тот же урок по выбранной вами теме.
– Дети с пользой проводят время, - полковник отступил на шаг назад.
– Вы не знаете своих детей и делаете все для того, чтобы они не могли поговорить с вами. Вы не позволяете им поделиться с вами своими страхами, своими надеждами, не даете им спросить вас, как им расти дальше. Вы никогда не признаете, что не правы, никогда не признаете, что не все на свете вам известно. О да, вы знаете все о том, какие виды рыб водятся в озерах Кумберленда, но ничего - о собственных детях. Вы уезжаете каждую ночь гоняться по лесам за бандитами, - она указала на дверь. - И вам невдомек, что пора уже остаться дома. С собственными детьми.
– Мисс Прендрегаст! - он протянул к ней обе руки, словно собираясь схватить за плечи, но вовремя остановился и оперся ладонями о стену по обе стороны от ее головы. Глаза его горели. Грудь тяжело вздымалась. - Вы можете собирать вещи. Утром вы покинете мой дом.
Саманта указала на дверь своей спальни. Палец ее дрожал.
– Агнес думала, что она умирает, - голос тоже дрожал.
Полковник перевел дыхание. Лицо его вдруг густо покраснело, потом побледнело.
– Она думала, что истечет кровью до смерти. Если вы считаете, что я рассказала ей слишком много и недостойна больше работать на вас, дело ваше, я не могу вас остановить. Но, полковник, такой момент наступит в жизни каждой из ваших дочерей. Думаю, Вивьен осталось до этого всего несколько месяцев. Вам нужен кто-то, кто подготовит их к испытаниям. Объяснит, что значит быть женщиной. Пройдет всего несколько лет, Агнес встретит человека, который полюбит ее и захочет на ней жениться. И ей придется рассказать о первой брачной ночи, о рождении детей и о других вещах, которые кроются за волшебной сказкой о любви. Вы способны сделать это, полковник Грегори? - Она наклонилась к нему так близко, что он чувствовал весь жар ее гнева. - Вы действительно способны это сделать?
Глаза его сверкали гневом. Руки дрожали.
– Вы никогда не знаете, когда вам нужно заткнуться, черт побери!
И вдруг губы его жадно впились в ее губы.
Саманта была слишком поглощена своей речью, чтобы сразу понять, что происходит. Затем словно молния озарила ее сознание. Полковник Грегори целует ее!
Гнев, смущение, изумление - ворох чувств подхватил и закружил ее. Она попыталась отстраниться, но сзади была стена. Саманта прижала руку к его горлу в том месте, где начинался галстук.
– Вы сумасшедший? - прерывающимся голосом прошептала она.
– А как вы думаете? - И мистер Грегори снова целовал Саманту.
Наверное, она тоже сошла с ума, потому что ей нравились его поцелуи.
Весь дом спал. Не было никого, кто мог бы их увидеть. Никого, кто мог бы помешать. И это нравилось ей.
Плохо, очень плохо!
Саманта вновь попыталась отстраниться.
– Мы не должны этого делать.
– Не должны, - согласился мистер Грегори, но даже не подумал отодвинуться.
– Вы - тот, кто вы есть, и я - тоже. И все это неправильно.
– Да, да. - Лицо его было близко, слишком близко. От него пахло портвейном - терпкий, сладкий запах, тот же, что ощутила Саманта, сделав первый глоток. Она чувствовала щетину, пробивавшуюся на его подбородке, видела его губы, такие чувственные, такие…
«Я совершила в своей жизни много сумасбродных поступков, но этот - хуже всех».
Потянув за концы шейного платка, Саманта снова привлекла его к себе. Руки его все так же упирались в стену по обе стороны от лица Саманты, а тело прижималось к ее телу. Если стоять спокойно, может быть, ему скоро надоест ее целовать. Но пока губы его ласкали уголки ее рта, Саманта жадно вдыхала запахи кожи и алкоголя.
Глаза ее сами собой закрылись, и перед сомкнутыми веками замелькали яркие разноцветные круги. Она чувствовала под пальцами, как бьется на его шее пульс, и сердце Саманты билось в унисон.
Так вот почему целуются мужчины и женщины! Чтобы видеть, чувствовать, узнавать друг друга таким удивительным образом. Она могла бы простоять вот так всю ночь и не устала бы от его нежности.
Теперь он ласкал ее губы языком.
Саманта открыла глаза и удивленно посмотрела на мистера Грегори. Она потянула его за запястье, большое и сильное, с черными волосками. Надо освободиться, и как можно скорее.
– Открой, открой губы, - прошептал он. Саманта не понимала его.
Уильям смотрел ей прямо в глаза. Лицо его было так близко, Саманта видела каждую ресницу вокруг потрясающих синих глаз.
– Вот так, - прошептал он, и веки его снова сомкнулись. А язык властно проник ей в рот.
Теперь Саманта понимала, что первый поцелуй был лишь прелюдией, и только теперь Уильям целовал ее по-настоящему, и она чувствовала себя… изменившейся. Такого не было с ней еще никогда. Саманта не была больше уверенной в себе, независимой женщиной, какой заставила ее стать жизнь, она чувствовала слабость и одновременно ликование в объятиях этого мужчины, и ей нравилось быть слабой. Кровь стучала у нее в висках, перехватывало дыхание. Только стена за спиной не давала ей упасть. Саманте захотелось, вдруг ответить на его страстный поцелуй.
Она не знала и никогда не хотела знать, как это делается. Но рядом с ним… его сила покоряла ее. А воображение рисовало сцены, в которых они были вместе. Тела их сплетались, а руки его касались тех мест, которых не касался до сих пор никто. Саманта представляла, как будет выглядеть Уильям без одежды. Представляла, как он будет делать с ней все то, что она всегда презирала и отвергала. Потому что это не приносило женщинам ничего, кроме горя. И звуки, сопровождавшие близость мужчины и женщины, всегда казались ей неприятными и неприличными. Но когда она представляла, как все это будет делать с ней Уильям, ей становилось приятно, словно щеки ее касался мягкий мех.
