* * *
Прежде чем отправиться к Разину, я позвонила к нему домой, и
Изабелла Юрьевна сообщила, что супруг на работе. Минут десять я вынуждена была
отвечать на ее вопросы о передаче, врала на ходу и страшно злилась. Ждать,
когда Разин вернется домой, терпения не было, и я решила, что мы можем
навестить его в офисе. Идея Прохорову не понравилась, но он с постным видом
покинул квартиру вместе со мной.
— Кстати, где ваш «Мерседес»? — спросила я, когда
мы спускались в гараж.
— На стоянке. Мой приятель пригнал его по моей просьбе.
Какой смысл скрытничать, если вам на месте не сидится, — махнул он
рукой. — Через несколько минут те, кому это интересно, будут знать, что мы
на пару занимаемся вековыми тайнами.
— Вам необязательно ехать, — нахмурилась я.
— Давайте обойдемся без глупостей, — съязвил он.
— Изабелла Юрьевна сообщила мне адрес фирмы, думаю, и
мужа она предупредить успела.
Фирма находилась на окраине — бывшее автотранспортное
предприятие, проданное за долги. У новеньких ворот дежурила охрана, однако в
офис можно было войти с улицы, что мы и сделали. По длинному коридору сновали
люди, весьма деятельные с виду. Я остановила девушку с ворохом бумаг в руках и
спросила, где найти Разина.
— На втором этаже увидите кабинет с табличкой. Если он
уже не смылся. Неизвестно, что он вообще здесь делает.
Поднимаясь по лестнице, я посмотрела в окно: десяток
огромных грузовиков стояли во дворе, дальше были мастерские и, наверное,
склады. С виду все очень солидно. Только зачем хозяину понадобился
пресс-секретарь? Вполне могли бы обойтись и без него. Или Мухин в депутаты
намылился?
— Возможно, хозяин считает, что наличие пресс-секретаря
придает ему солидности, — как будто отвечая на мои мысли, заметил
Прохоров. — Хотя, очень может быть, есть и другая причина. И она имеет
самое непосредственное отношение к нашему делу.
— О чем вы? — насторожилась я.
— Давайте поговорим позднее, — предложил Марк
Сергеевич. — Вот, кстати, и интересующий нас кабинет.
В самом деле, дверь была снабжена табличкой «Разин С.П.,
пресс-секретарь». Я постучала и толкнула дверь. Разин убирал какие-то бумаги в
свой стол, взглянул на нас и нахмурился.
— Чем обязан? — спросил сердито, забыв
поздороваться.
Прохоров, вошедший вслед за мной, устроился на стуле, облокотившись
на свою трость. Перед выходом из дома он облачился в очередной костюм, и сейчас
его щегольской вид явно раздражал Разина.
— Должен предупредить, что у меня много работы, так что
на пустую болтовню нет времени.
— Что вы называете пустой болтовней? — спросила я,
не желая оставаться в долгу.
— Ваши выдумки, которыми вы потчевали мою жену. Вы не
работаете на телевидении.
— Что ж, обойдемся без вранья. — Я удовлетворенно
кивнула. — Я хотела бы получить бумаги своего отца.
— Вот как? — удивился Разин. — С чего вы
взяли, что они у меня?
— С того, что они были в архиве Ильина, а архив перешел
к вам после его смерти.
— Допустим. Только у меня нет никаких бумаг. Моя жена
считала, что хранить всякий хлам ни к чему, и все выбросила.
— Трудно поверить.
— Ну, так и не верьте.
— Вас очень интересовал кинжал, вы пытались его
заполучить и даже наведывались в Карпов.
— Ну и что? Это уголовно наказуемо? Еще раз повторяю, у
меня нет никаких бумаг. Извольте покинуть мой кабинет.
— Не спешите, — подал голос Прохоров. —
Допустим, ваш вояж в Карпов действительно пустяки. Естественно, если не
учитывать того, что вскоре после этого кинжал исчез из музея.
— По-вашему, я его украл? — засмеялся
Разин. — Докажите, если сможете.
— Не волнуйтесь, докажем. Так же, как и ваше участие в
похищении старинного документа из музея, где вы работали.
Лицо Разина налилось краской.
— Беспочвенные обвинения.
— Пока — возможно. А как вам, к примеру, участие в
другом преступлении? Срок давности еще не истек.
— Что вы имеете в виду? — нервно спросил Разин.
— Убийство Анатолия Белосельского, отца вот этой
девушки.
— Да вы спятили! Его имя я впервые услышал от Ильина.
Они были друзьями, и ваш, с позволения сказать, самодеятельный археолог-папаша
основательно затуманил ему мозги глупыми россказнями. Странно, что такой
человек, как Ильин, в них поверил. То, что ваш отец пропал без вести, совсем не
значит, что он убит. Что, если он живет где-то припеваючи, украв из-под носа
государства огромные ценности?
— Мой отец похоронен почти двадцать лет назад, —
спокойно возразила я.
— Вы уверены? — усмехнулся Разин, чем, признаться,
поверг меня в растерянность.
Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел невысокий толстяк
с жизнерадостным лицом.
— Прошу прощения, — сказал он с улыбкой, взглянул
на Разина, и в лице его на мгновение мелькнуло недовольство, но все так же
вежливо он продолжил:
— Сергей Петрович, вы заняты?
— Нет, господа уже уходят. Всего доброго, уважаемая
Ярослава Анатольевна, — издевательски поклонился он.
Прохоров поднялся и направился к двери. Мне очень не
хотелось уходить, но было ясно, что продолжение разговора ни к чему не
приведет. Покинув кабинет, я наплевала на укоризненный взгляд Прохорова и
приложилась ухом к двери. И услышала зловещий шепот толстяка:
— Зачем ты ей сказал? Ты в своем уме?
— Ничего особенного. И почему я должен терпеть выходки
этой девки?
Тут соседняя дверь начала открываться, и мне пришлось
сделать шаг в сторону. Прохоров подхватил меня под руку и потащил по коридору.
— Вы слышали, что он сказал?
— Конечно. На слух я никогда не жаловался.
— Он обвинил моего отца в том, что он присвоил находки
и…
— Лучшая защита — нападение. А то, что ваш отец
похоронен, он мог и не знать.
— Но родственники его друзей, исчезнувших одновременно
с ним, тоже ничего об этом не знают, — в замешательстве произнесла я.
Прохоров как-то странно взглянул на меня, но ничего не
ответил.
