Сосиски мы съели. Действительно, никогда еще они не казались
мне такими вкусными. Марк Сергеевич наблюдал за мной с улыбкой. Я подумала, а
не съязвить ли в очередной раз.., но лишь вздохнула.
— Вам надо чаще выбираться на природу, —
глубокомысленно изрек он.
— Могли бы помолчать, — отмахнулась я.
— Кто-то утверждал, что я невыносим. Это как раз тот
случай, когда в своем глазу бревна не видят. — Он взял у меня бутылку с
водой. — Жаль, что нет вина.
— Вы еще и пьяница? — все-таки съязвила я.
— А вы зануда.
Я от неожиданности приоткрыла рот. Выглядела, должно быть,
по-дурацки, что здорово разозлило.
— Я вообще с вами больше разговаривать не буду.
— Было бы здорово, но верится с трудом. Женщины не
способны молчать.
— А такие типы, как вы, не способны вести себя
прилично.
— Предлагаю мировую. Ложимся спать. Продолжить нашу
милую беседу можно и завтра.
Он подошел ко мне и стал укладываться рядышком. Я вторично
лишилась дара речи.
— Вы что, собираетесь лечь здесь?
— Не валяйте дурака. Ночью холодно, а пиджак у нас
один. Придется делить его по-братски.
— Забирайте ваш пиджак и проваливайте! — рявкнула
я. Эхо разнесло мой вопль по лесу, я от неожиданности втянула голову в плечи, а
потом испуганно огляделась.
— Вам стоит подумать о смене профессии, — ехидно
заметил он. — Пропадает талант пожарной сирены. Я не собираюсь посягать на
вашу честь, если вы об этом беспокоитесь. Вы меня совсем не привлекаете.
— Скажите пожалуйста… — покачала я головой. — Как
бы мне не скончаться от горя.
— На вас не угодишь. То вы боитесь, что я вас
изнасилую, теперь злитесь, что я далек от этой мысли.
— Я прекрасно могу постоять за себя, так что ваше
утверждение, что я чего-то там боюсь, явное преувеличение.
— Вы ляжете, наконец?
— Ни за что!
— Слушайте, я всегда был невысокого мнения о женщинах.
Глупые существа, к тому же лживые, по большей части. Но вы превзошли самые
смелые мои ожидания.
— Так… — сделав три глубоких вдоха, чтобы успокоиться,
произнесла я. — Или вы немедленно убираетесь на свое место, или я ухожу.
— Глупость несусветная, — ответил он,
поднимаясь. — Куда, интересно, вы пойдете? Через двадцать метров
заплутаете, а еще через десять расквасите себе нос. Но с вашим упрямством вы,
скорее всего, действительно броситесь в лес сломя голову, поэтому я вынужден
подчиниться, не то придется вас искать до самого утра, вместо того чтобы
отдохнуть. Вашим нелепым упрямством вы добьетесь только одного: я подхвачу
воспаление легких.
— Заберите ваш пиджак, — свирепея, ответила я.
— Тогда воспаление подхватите вы.
— Вам-то что, это будет мое воспаление… — Пиджак он так
и не взял. Я не стала настаивать, но через десять минут меня начала мучить
совесть. — Эй, вы там… — пискнула я.
— На самом деле я хотел избавить вас от необходимости,
изнывая ночью от неловкости, просить меня перебраться к вам или придумывать
предлоги перебраться ко мне. Начнете вздрагивать от всякого шороха и мне
надоедать.
Тут за моей спиной что-то треснуло, а я едва сдержалась,
чтобы не завопить от страха, и подумала, что он, должно быть, прав. Ночевать в
лесу мне ранее не приходилось, и теперь я поняла: грядут испытания.
— Это что было? — шепотом спросила я.
— Начинается, — вздохнул Марк Сергеевич, затем
поднялся и подошел ко мне:
— Двигайтесь ближе к костру, только в него не свалитесь.
В этом лесу нет зверя опасней зайца.
— А волки?
— Они ушли. Далеко. Им здесь не нравится.
— Вы говорите с иронией, — насторожилась я.
— Хорошо, здесь полно волков, а также тигров,
крокодилов и целое племя людоедов в придачу. Я вас обниму, только не надо
вопить и дергаться, просто так удобнее делить пиджак.
Он обнял меня, накрыв пиджаком, и уткнулся носом в мой
затылок. Еще и сопеть начал. Зато я быстро согрелась, жар от него шел, как от
печки (чуть не подумала «как от преисподней», что опять-таки навело на мысль о
близком родстве Марка Сергеевича с самим чертом).
Я слабо пошевелилась, а он тут же буркнул:
— Не вертитесь.
— Вы же должны понимать, что я чувствую себя просто
ужасно, — жалобно сказала я.
— С какой стати?
— О, господи… По-моему, глупее ситуации и придумать
невозможно.
— Совершенно верно. Я хочу спать, а вы мне мешаете.
Если вас смущает мое близкое соседство, то переживать не стоит. Никто не узнает
о вашем грехопадении, если сами не расскажете. Но я уверен, завтра вы оборвете
телефон, делясь с подругами своим возмущением.
— Вы свинья, — сказала я сурово, а он ответил:
— Замолчите, не то я вас придушу.
После этого оставалось только одно: не принимая его слова
близко к сердцу, в самом деле уснуть.
Я смотрела на огонь, прикрыв веки, и считала до тысячи.
Где-то на пятой сотне начала путаться, глаза слипались. Я зевнула и вскоре
действительно уснула, а проснулась оттого, что какая-то птаха вовсю распевала
над головой. Костер давно догорел, над оврагом стелился туман, а я лежала на
груди Марка Сергеевича, прикрытая его пиджаком. Левая нога между его ног, а
рука в районе его бедра. Он обнимал меня обеими руками самым бесстыдным
образом.
— Боже… — простонала я, отдергивая руку. Еще решит, что
я посягаю на его мужское достоинство.
Тело затекло, все кости ныли, казалось, я неминуемо
скончаюсь. Тут мне в бок уперлась какая-то ветка, и захотелось рыдать от
жалости к себе.
Я взглянула на часы: половина шестого. Марк Сергеевич
причмокнул губами, пошевелился, потом потянулся и тоже взглянул на часы. Затем
приподнял голову и посмотрел на меня:
— Вы спите?
— Нет. Я сейчас умру.
— От стыда?
— Вовсе нет, — удивилась я.
— Ночь в моих объятиях вас больше не смущает? —
хихикнул он.
— Я умру от боли — все тело ломит.
— Сейчас пробежимся километров десять, и придете в
норму, — весело заверил он.
