— Вы можете вернуться к машине и ехать в город. Хотите?
Боюсь только, что в этом случае мы уже больше никогда с вами не увидимся.
— Прекратите меня запугивать.
— Я не запугиваю, а взываю к вашему здравому смыслу,
хотя в его наличии всерьез сомневаюсь.
— А это уже оскорбление, — буркнула я.
— Вовсе нет. Довольно забавно ожидать от женщин
здравомыслия.
— Боже! — закатила я глаза, продолжая трусить за
ним по тропинке. — Уж этот мне мужской снобизм…
— Берегите дыхание, — ответил он без намека на
насмешку. — Нам предстоит долгий путь, а вы не похожи на девушку, которая
привыкла к долгим прогулкам.
— На кого вы похожи, я говорить не стану.
— И правильно.
— Так и знала, что не удержитесь. Последнее слово
непременно должно быть за вами?
— Вы меня утомили, — фыркнул он и пошел быстрее.
А я порадовалась, что с утра надела кроссовки. Кроссовки и
джинсы как нельзя кстати в лесу. Я перевела взгляд на Прохорова. Он по-прежнему
шел впереди, слегка прихрамывая, и я вдруг подумала, что наша «прогулка» может
быть для него далеко не такой приятной. Я поразмышляла над этим, не выдержала и
спросила:
— Что с вашей ногой?
— Как воспитанная девушка вы могли бы не замечать моего
увечья, — усмехнулся он.
— Я просто подумала…
— Думайте о себе. В прошлом году я участвовал в
марафоне.
— И пришли, конечно, первым? — вновь не удержалась
я от язвительности.
— Двадцатым. Но и такой результат меня удовлетворил.
— Доказываете себе и всему миру, что вы крепкий парень?
— Это излишне.
— Я вас и знаю-то всего ничего, а уже тихо
ненавижу, — не выдержала я.
Он вновь остановился, посмотрел на меня внимательно и сказал
неопределенно:
— Да?
— Да. Потому что вы на редкость неприятный тип.
— На самом деле вас раздражает другое.
— Серьезно? Не скажете, что?
— Не скажу, вы обидитесь. Не в моих правилах обижать
женщин. К тому же разозлиться вы тоже вполне можете, и тогда, чего доброго,
начнете бросать в меня каменьями за святотатство.
— Не вижу здесь ни одного камня, иначе бы с
удовольствием бросила.
— Давайте помолчим, нет ничего глупее подобных
перепалок, — вздохнул он, после этого открывать рот я не рискнула, хотя
хотелось, конечно.
Мы шли по лесу уже более часа. Я честно пыталась смотреть на
это, как на приятную прогулку, но не получалось.
— Вы уверены, что знаете, куда идти, или дурака
валяете? — не выдержала я еще через час.
Тропинка давно кончилась, и теперь идти было гораздо труднее.
Хорошо хоть лес поредел, и сквозь него не надо было героически продираться.
Прохоров взглянул на часы:
— Мы прошли километров десять.
— А сколько надо?
— До шоссе примерно тридцать километров.
— Что? — ахнула я. — Скоро стемнеет, и мне ни
за что не пройти столько. Я устала и хочу есть.
— Ужином я вас накормлю, — кивнул он на пакет в
своих руках, — а заночевать скорее всего придется в лесу.
— Вы спятили? — не поверила я.
— Вы сами сказали, скоро стемнеет. В темноте идти по
лесу — затея бесперспективная. Значит, пока не поздно, надо устраиваться на
ночлег.
— Вот здесь? — развела я руками.
— Можно найти более подходящее место. Разведем костер.
Вы в детстве в лагерь ездили?
— Нет, — буркнула я в крайней досаде, подозревая,
что он издевается.
— Ну вот, наверстаете упущенное.
— Я не могу ночевать в лесу. Я боюсь насекомых и
вообще… Вы ведь несерьезно так говорите? — с надеждой спросила я.
— Абсолютно серьезно. Жаль, что не могу предложить вам
номер в пятизвездочном отеле, но обещаю устроить вас с максимальными
удобствами. Вон там овраг, лучшего места не найти. — И он стал спускаться
к оврагу, и мне ничего не осталось, как последовать за ним.
С его точки зрения, он выбрал идеальное место, мне оно
таковым не показалось, но я обошлась без комментариев — сил на них попросту не
было. Он пристроил пакет возле небольшой елки и сказал:
— Я нарежу лапника, а вы пока соберите дров для костра.
Только выбирайте посуше.
— О, господи… — простонала я и пошла собирать.
Через полчаса мы сидели возле костра. Быстро темнело, и вскоре
все вокруг погрузилось во мрак. Сучья весело потрескивали, Марк Сергеевич сидел
напротив, поджаривая на костре сосиски, нанизав их на тонкую ветку. Сидеть на
лапнике было удобно и даже приятно, я задрала голову вверх и ахнула. Таких
звезд мне еще видеть не приходилось.
— Мама дорогая…
— Я был уверен, что вы оцените мой замысел.
— Так и не поняла, в чем он заключался, —
усмехнулась я. — Изображаем индейцев, когда запросто могли… Чего вы
улыбаетесь? — нахмурилась я.
— Вы не умеете получать удовольствие от жизни, —
сказал он и засмеялся, потом протянул мне сосиску. — Осторожней, не
обожгитесь. Где еще вы бы с таким аппетитом поужинали?
— Да уж точно, — вынуждена была согласиться
я. — Если бы еще комары не досаждали…
— Не привередничайте, от огня они держатся подальше.
— А когда костер потухнет, они нас попросту сожрут.
— Я буду отгонять их от вас, специально ветку
приготовил.
— А спать вы будете?. — хмыкнула я и попросила:
— Дайте воды, пожалуйста.
Он передал мне бутылку, потом поднялся, снял пиджак, подошел
и накинул его мне на плечи.
— Теперь вам ни холод, ни комары не страшны.
— Спасибо, но я пока не озябла.
— Ночи все еще прохладные. Кроссовки снимите, чтобы
ноги отдохнули.
Сам Прохоров ботинки уже снял, и я решила внять его совету.
