— Вы что, хотите сказать, что до сих пор существует
некое братство…
— О каком братстве речь? — удивился он, вновь меня
перебивая, и я решила сменить тему:
— Старец Николай говорил, что мой отец нашел кинжалы. И
погиб.
— Ему было видение?
— Вы считаете это глупостью?
Прохоров пожал плечами:
— Люди — удивительные существа, иногда они видят то,
чего нет.
— У вас странная манера говорить о людях так, точно вы
к ним никакого отношения не имеете, — разозлилась я.
— Это лишь подтверждает мои слова, — засмеялся
он. — И вы тоже склонны видеть то, чего нет. Хорошо, отвлечемся от вашей
оценки моей личности и вернемся к кинжалам. Ваш отец действительно нашел их.
— Откуда вы знаете?
— От Матюши, естественно. Он приезжал на раскопки к
вашему отцу буквально накануне его исчезновения. Их исчезновения, ведь с вашим
отцом были еще двое его приятелей. Они нашли кинжалы, и Матюша их видел. Четыре
кинжала, те самые, что ваш прапрадед обнаружил в вещах отца Андрея и которые
тот увез в Троицкий монастырь. Так что было видение старцу или нет, но он
сказал правду о вашем отце.
— Но если.., если все действительно так, та вывод
напрашивается сам: именно из-за них его убили.
— И, разумеется, сделали это люди, для которых кинжалы
до сих пор имеют некое мистическое значение, — засмеялся Прохоров. —
То самое тайное братство…
— Что тут смешного? — рассердилась я.
— Вы забываете, что сами по себе кинжалы стоят немалых
денег. Не ищите мистических тайн там, где есть золото, — опять засмеялся
он.
— Значит, кто-то просто охотится за деньгами?
— Разочарованы? — Марк Сергеевич снисходительно
улыбнулся. — Понимаю, тайное братство куда как заманчивее для вас. —
Он немного помолчал и заговорил серьезно:
— Примерно через полгода после того, как ваш отец
исчез, на антикварном рынке появилось огромное количество предметов старины,
причем в основном церковной утвари, а также иконы и книги в драгоценных окладах
и переплетах. Разумеется, милиция не могла не обратить внимания на данный факт…
Он внезапно замолчал, глядя на дорогу, а я вновь оглянулась,
боясь обнаружить позади преследователей. Но ничего подозрительного не увидела и
поторопила собеседника вопросом:
— И что?
— Ничего, — покачал головой Прохоров. — Два
человека, которые занимались сбытом и что-то могли рассказать о том, как ценности
оказались в их руках, внезапно скончались. И вместе с ними исчезла возможность
что-либо прояснить в этом деле. Было подозрение: кто-то обнаружил клад.
Троицкий монастырь — самое подходящее для такой находки место. Он был закрыт в
1929 году, монахов выслали, оклады с икон сняли.., в общем, обычная история.
Необычным был тот факт, что знаменитую икону семнадцатого века, находившуюся в
монастыре, так и не обнаружили. По крайней мере, в описи конфискованных вещей
ее нет. Разумеется, можно предположить, что в неразберихе, что тогда царила, ее
попросту сожгли. Но она внезапно возникла из небытия два десятка лет назад.
Думаю, сейчас она украшает чье-то частное собрание.
— Иными словами, монахи подготовились к приходу
незваных гостей и наиболее ценные вещи спрятали? — нахмурилась я. — А
мой отец, предположительно, их нашел?
— Искал разгадку тайны, а нашел клад, — невесело
усмехнулся Марк Сергеевич. — И погиб. Точнее, был убит.
— Если Матюша был там накануне их исчезновения, то…
— Он утверждал, что ему известно лишь о кинжалах. Вряд
ли ваш отец особо откровенничал.
— Но тогда… — развела я руками, — тогда выходит,
кто-то из троих исчезнувших все-таки проболтался?
— Возможно, но не обязательно. Места рядом с бывшим
монастырем вполне обжитые и, разумеется, на раскопки обратили внимание.
— А теперь кто-то боится, что те давние события станут
известны. Что ж, срок давности преступления еще не истек, — кивнула я.
Получается, не кинжал интересовал парней, преследовавших
меня, а тот факт, что я могла узнать о гибели своего отца нечто такое, что они
хотели бы сохранить в тайне.
— Логично, — отозвался Марк Сергеевич. —
Только помните: самое простое решение — не всегда верное.
— Вы меня совсем запутали. Расследование убийства моего
отца длилось не один год, и убийца или убийцы найдены не были. Маловероятно,
что их смогу обнаружить я через столько лет… — Я покачала головой.
— Рад, что вас посетила здравая мысль, — заявил
Прохоров насмешливо. — Честно говоря, у меня были подозрения, что вы в это
дело полезете очертя голову.
— В конце концов, мои поступки вас не касаются! —
не выдержала я.
— Как знать, — пожал он плечами.
А я задумалась. Мелькнула мысль: что, если он сам имеет
отношение к гибели моего отца, оттого сейчас и проявляет интерес к моей особе?
Нет, когда погиб мой отец, ему было лет десять-двенадцать.
— Я старше вас на одиннадцать лет, — заявил он, а
я зло чертыхнулась.
— Я что, пальцы загибала?
— Нет. Но ваше лицо как открытая книга.
— Надо носить паранджу.
— Не надо. На вас очень приятно смотреть, —
улыбнулся он, а я с удивлением поняла, что мы уже подъезжаем к городу. Обратная
дорога показалась вдвое короче. — Отвезти вас домой? — спросил Марк
Сергеевич.
Я некоторое время поразмышляла.
— Нет. Лучше на вокзал.
— Благоразумия у вас, как видно, кот наплакал, —
загрустил он. — Куда на сей раз собрались?
— Из музея пропал документ — письмо Филарета, которое
передала музею жительница села Пригово.
— Я знаю эту историю. Мы бы сэкономили время, объясни
вы мне, чего хотите от бедной женщины. Вдруг я смогу ответить на ваши вопросы?
— Я бы предпочла поговорить с ней сама.
— Не доверяете? — усмехнулся Прохоров. — Ну
ладно. Тогда… Надеюсь, вы не станете возражать, если я составлю вам компанию?
— Не сочтите нахальством, но я на это очень
рассчитывала, — с усмешкой ответила я. — Ваша машина мне нравится
гораздо больше общественного транспорта.
