Во втором зале женщина лет шестидесяти дремала на стуле,
абсолютно не реагируя на ватагу ребятишек, которые с восторгом разглядывали
мечи и луки, выставленные на витрине. Я решила проверить свое обаяние на ней,
покашляла, а когда она открыла глаза, сказала:
— Здравствуйте. Я с областного телевидения, работаю
вместе с Анной Витюшиной над циклом передач о русской истории. Меня зовут
Ярослава.
Женщина кивнула несколько растерянно и тоже представилась:
— Мария Петровна.
— Конечно, нас интересует прежде всего криминальный
аспект, я приехала по поводу кражи из музея кинжала шестнадцатого века.
— Точно, его украли, — кивнула Мария Петровна,
поднялась и повела меня в соседний зал. — Вот здесь он лежал, на этом
месте, в специальной витрине. А украли его ночью. Выбили окно в подвале, влезли
в музей и…
— Взяли только кинжал?
— Уж, видно, кто-то на него сильно позарился и с этой
целью Федьку Демьяненко подкупил.
— Какого Федьку? — опешила я.
— Того, кто кинжал украл, — удивилась Мария
Петровна.
— Так разве известно, кто украл? У милиции…
— Да что милиция! В таком городе, как наш, разве что
скроешь? Здесь все на виду. Федька непутевый, с малолетства по тюрьмам, мать
умерла, так его и не дождавшись. До дома доехать не успеет, как что-нибудь
украдет и опять сядет. Дед у него цыган был, так, наверное, кровь виновата.
Вернулся он уж взрослым мужиком, вроде жил тихо. Потом зачастили к нему какие-то
из области. И вдруг музей обворовали. Следователи, конечно, сразу к Федьке, а
тот пьяный валяется. Алиби, говорит, у него и на дружков кивает, таких же
пьяниц. Кинжал у него не нашли, а он дней шесть пил, пока не утонул. По реке
пошел на ту сторону, а лед уже тонкий был, вот и провалился. А уж после его
смерти дружки покаялись, что музей Федька ограбил, он сам им хвалился. А где
кинжал, неизвестно. Милиция пробовала искать тех, кто к нему наведывался, да
без толку. И все. Никаких концов. Может, Федька и знал, где искать, но его уже
не спросишь.
— А каким образом кинжал в музее оказался?
— Так после смерти старца Николая, — ответила
женщина. — В его вещах нашли. Жил у нас в городе человек… Кто блаженным
его считал, кто сумасшедшим. Старенький уже. Говорили, из монахов. Монастырь
здесь был, после революции его разорили, монахов разогнали, они подались кто
куда, а этот остался. Жил в сторожке на кладбище. Два года назад захворал
сильно и помер.
— Сколько же ему было лет? — удивилась я.
— Кто же знал? Он говорил, сто двенадцать. Может, так и
есть, монастырь-то давно разорили, вот и выходит, что правда. Человек он был
непростой: то вроде бормочет что-то непонятное, а то вдруг заговорит, да так
складно, по-церковному… К нему весь город ходил, у кого какая нужда: заболел
кто, муж запил или дети от рук отбились, — все к нему, а он не отказывал.
В советское время его в психушку забрали, думали, все, не увидим больше старца,
ан нет, вернулся и опять в свою сторожку. А в последние годы к нему даже
начальство приезжало. И наше, и из области, и из других городов. Только не
больно их, начальников-то, старец жаловал. Похоронили его на кладбище, рядом со
сторожкой. Люди говорят, он и сейчас исцеляет, если на его могиле помолиться и
помощи попросить. Мы-то думали, что его святым объявят, но наш батюшка сказал,
что он грешник, а не святой. Поди разбери, что они там не поделили.
— А кинжал в музей кто принес?
— Граня. Женщина одна за ним ухаживала, он в последние
годы уже слабенький был.
— А женщину эту где можно найти?
— А что ее искать? В церкви она убирается. Через парк
пройдете, там церковь. Спросите Граню.
* * *
В церкви стояла тишина. Служба уже закончилась, две старушки
убирали оплывшие свечи. Я подошла к ним и шепотом, чтобы не нарушать тишину,
спросила Граню.
— Подождите, она сейчас придет.
Я устроилась на скамье возле входа, разглядывала фрески над
головой. Минут через десять ко мне подошла женщина.
— Вы меня спрашивали?
Я ожидала увидеть согбенную старушку со сморщенным личиком,
а передо мной стояла совсем еще не старая, высокая крепкая женщина, волосы под
темным платком отливали серебром. Ей было лет семьдесят, но лицо свежее,
гладкое, глаза и вовсе казались молодыми.
Быстро справившись с растерянностью, я ответила, что меня к
ней прислали из музея, и повторила байку о цикле передач на телевидении.
— О старце нашем давно хотели фильм снять, —
кивнула она. — Да все что-то не получается. У духовных людей, как и у нас,
грешных, свои разногласия…
— Что вы имеете в виду? — робко спросила я.
— Старец Николай святой был человек, а батюшка наш его
не признает. Идемте на улицу, — позвала она.
Мы вышли в парк. Раньше это было кладбище, очертания
могильных холмиков еще проступали. Кое-где были устроены клумбы, слева от
церкви под липой стояла скамья, там мы и разговаривали.
— Что вам рассказать-то про него? — со вздохом
спросила Граня.
Вообще-то меня интересовал кинжал, но я решила не спешить и
задала совсем другой вопрос:
— Откуда старец здесь появился?
