— На все до последнего. Я не знаю, в чем они подозревают Ника, но не думаю, что смогла им чем‑нибудь помочь. Это ты сказал им, где я живу?
— Нет, — ответил Алекс. — На самом деле я изо всех сил старался, чтобы только не выдать тебя.
— О боже, этого я больше всего и боялась!
— Для меня это был удар ниже пояса. — Алекс набрал побольше воздуху. — Ты не сказала мне, как зарабатывала на жизнь. Ублажала богатеньких старых хрычей.
Дженифер застыла.
— Я бы назвала это по‑другому, но, по‑видимому, ты правильно выразил суть.
— Ты мне об этом ничего не говорила, — произнес Алекс с сарказмом в голосе, и тут же пожалел о сказанном; ему захотелось вернуть свои слова обратно, смягчить их, немного пригладить, но было уже поздно. Он был очень сердит, сам не зная на кого и почему. Может быть, потому, что Доббс знал то, чего не знал он.
Дженифер села прямо, сняв ноги со стола.
— Хорошо, я тебе все расскажу. Когда я была еще совсем юной и совсем недавно похоронила мать, бабушку и дедушку, я стала встречаться с очень добрым джентльменом по имени Роберт, который был ровесником моего деда. У меня ничего не было. Даже более того. Я работала администратором в ресторане, снимала комнату, имела полон рот плохих зубов и была ужасно худой, потому что большую часть времени мне просто нечего было есть. Я в свое время бросила школу, поэтому не могла получить хорошую работу, и этот добрый великодушный человек решил мне помочь. Я думаю, таких людей называют благодетелями.
— Это был первый из многих. — Алекс оказался совершенно не способен контролировать свой тон и свои слова. Он презирал себя за это, но ничего не мог с собой поделать. — Ты расскажешь мне о них?
— Разумеется, — ответила Дженифер, выпрямившись. — Послушай, я понимаю, что мой рассказ тебе не нравится, но я не делала ничего плохого. После того как мы с Робертом расстались, очень сердечно и по взаимному согласию, следующий мужчина был очень похож на него. Ему было за шестьдесят, он был очень богат и женат, но его жена жила во Франции, и они не виделись годами. Он был тоже очень щедр. Но я хочу уточнить одну вещь — я никогда ничего не просила. Я всегда работала полные восемь часов. Я получила аттестат о среднем образовании и даже прослушала два курса в колледже.
— Сколько же их всего у тебя было?
Дженифер встала.
— Алекс, в чем дело? У меня было четыре поклонника, романы с которыми можно было бы назвать долговременными — они продолжались два‑три года. В промежутках у меня почти не было мужчин — отношения с ними не переросли во что‑то серьезное. Можно подумать, что ты после развода совсем не встречался с женщинами!
— Встречался, — заявил он решительным тоном. — И даже дарил им какие‑то безделушки. Но конечно же не «ягуары».
— Да, признаюсь, мне очень повезло.
— Ну конечно, яхты, частные самолеты, лимузины и другое дерьмо!
Сила его гнева поразила ее, но она подумала: «Это хорошо. Пусть все выйдет наружу. Раз и навсегда. Это — момент истины».
— Да, все это, и еще кольца с бриллиантами, путешествия по всему свету, пластические операции. Один даже подарил мне скаковую лошадь.
Алекс кивнул на ее грудь:
— А какой подарил тебе это?
Дженифер гордо вздернула подбородок. Она не хотела говорить об этом. В юности она была плоской, как гладильная доска, и была очень счастлива, когда, наконец, приобрела красивую грудь. Она была дорога ей не меньше, чем красивые зубы.
— Кажется, Мартин.
Ветер за окном все усиливался, прогремел гром. Приближалась гроза.
— И им нравилось быть игрушкой в твоих руках?
— Ты ничего не понял, Алекс, — сказала Дженифер, сделав шаг к нему. — Я не играла, я вела себя совершенно естественно. Хотя я никого из них не любила, я была им предана, насколько могла. Я никогда никого не обманывала, не бросала одного ради другого. И никогда не лгала.
— Но ведь ты говорила им, что любишь их? — укорил он.
— Нет. В этом не было никакой нужды, — фыркнула она. — Почему ты так рассердился? Ты что, думал, что я — девственница? Я рассказывала тебе о своих отношениях с Ником, и ты воспринял это совершенно спокойно.
— Я думал, он был единственным.
— Но у меня не было нескольких десятков мужчин, прости меня господи.
— А тебе никогда не приходило в голову, что между тем, что ты делаешь, и поведением высокооплачиваемой шлюхи нет никакой разницы?
Дженифер сделала еще один шаг к нему. Ей хотелось закричать и дать ему пощечину, но она сдержалась.
— Не надо сравнивать меня со шлюхами. Вот в браках по расчету такое встречается сплошь и рядом!
— Ты спала с богатыми стариками ради подарков! Больших подарков, вроде поездок в Европу, бриллиантов и мехов.
— Я спала с ними гораздо реже, чем ты думаешь. В основном я их сопровождала. Ты бы удивился, узнав, как это важно для некоторых мужчин.
— Тогда какого черта ты флиртуешь со мной? Я в эту компанию не вписываюсь! И никогда не смогу подарить ничего дороже, чем подержанный велосипед!
Дженифер пыталась разговаривать мягким, успокаивающим тоном, чувствуя, что в словах Алекса скрывается какая‑то ревнивая боль. За окном все чаще вспыхивали молнии и раздавались раскаты грома. Если бы не их словесный поединок, она побежала бы к окну посмотреть на дождь.
— Послушай, после такого детства, которое было у меня, очень легко соблазниться материальным благополучием. И я не жаловалась на свою жизнь — к роскоши легко привыкаешь. И только после этого случая с Ником, когда мне пришлось бежать в Боулдер‑Сити, я поняла, что у меня совсем нет друзей. И мне многое пришлось переосмыслить. Жаль, что ты не понимаешь, как много значит для меня этот велосипед. Гораздо больше, чем бриллиантовое кольцо. У меня были мужчины, которые могли не моргнув глазом купить самолет, но никто из них для меня никогда ничем не пожертвовал.
— Они просто сделали тебя богатой.
— Да, мне удалось отложить немного. Но, Алекс…
— Ты хочешь сказать, что собираешься исправиться? И теперь будешь вести честную игру?
— Вести честную игру? Алекс, я не сделала ничего плохого. Я никогда никому не лгала, я никогда не брала того, что не дарилось мне по доброй воле. Я никогда никого не надувала. Так что мне не в чем изменяться. Все, что мне нужно, — это жить моей собственной жизнью. Мне нравится такая жизнь — она настоящая. Я сейчас гораздо счастливее, чем раньше.
— Это ты сейчас так говоришь. Через год, когда тебе надоест подсчитывать пенни, когда тебе нечем будет заплатить за машину или еще за что‑нибудь, ты будешь знать, что надо делать, правда? Ты найдешь себе нового богатенького старичка с набитыми карманами и…
