– Ага, вот и мы! – Билл быстро чмокнул ее в губы. Потом закурил сигару и представил Джейни бармену.
– Итак, чем же вы занимаетесь? – спросил бармен.
– Я – литератор, – ответила Джейни.
– Ни хрена себе! Литератор! – воскликнул Билл, чуть не поперхнувшись напитком.
– Вот именно, – сказала Джейни, с упреком посмотрев на него. – Я пишу сценарий.
– Для кого?
Джейни улыбнулась. Она ждала этой минуты.
– Да так… для Воротилы Диббла.
– Для Воротилы Диббла? – В голосе Билла явно чувствовалось облегчение. – Да он кому угодно готов поручить писать сценарий.
– Вовсе не кому угодно, – игриво парировала Джейни.
– Вот именно – кому угодно! – стоял на своем Билл. – Мне говорили, он даже как-то нанял для этого швейцара. Правда, в результате ничего не вышло. Да и чего еще ждать от любителей?
– Ты просто завидуешь, – пропищала Джейни. Ей нравилось, когда Билл заставлял ее чувствовать себя маленькой девочкой. – Ты наверняка привык считать меня всего лишь глупенькой манекенщицей. А я уже написала тридцать три страницы.
– И он тебе платит?
– А ты как думаешь? – спросила Джейни.
– Готов поспорить, он стал твоим любовником, – ехидно заметил Билл.
– Никакой он мне не любовник.
– Да неужели?
– Ну, насчет любовника – не знаю. Скорее, я бы назвала его другом – ответила Джейни.
– А вот и не выйдет, – сказал Билл.
– Это почему же?
– А потому, что он женат.
– Вовсе он не женат! – воскликнула Джейни.
– А вот и женат! – упорствовал Билл.
– Нет. Не женат! Иначе я бы об этом знала.
– Эй, Джейк, – обратился Билл к бармену, – разве Воротила Диббл не женат?
– А мне почем знать?
– Он к тебе сюда ни с кем не заходил?
– Да был тут с какой-то тусовщицей. Не помню, как звать. У нее еще морда такая, как у лошади.
– Вот видишь! – сказала Джейни.
– Говорю – женат, – стоял на своем Билл. – На этой самой тусовщице с лошадиной мордой. Он держит ее на конюшне и выпускает в свет лишь по особым случаям – поучаствовать в скачках с другими такими же кобылоподобными созданиями. А главный приз у них… миллион долларов на благотворительные цели! И-го-го!
– Эх, Билл!.. – только и смогла выговорить Джейни.
Она позволила ему проводить ее до дома, а потом согласилась на поцелуй на крыльце. Джейни надеялась, что Воротила не подъедет как раз в это время, это вообще было маловероятно – он приезжал в Хэмптон только по уик-эндам.
– А теперь уходи, – велела Джейни после того, как они немного постояли вместе.
– Ну, Джейни, – не унимался Билл, продолжая осыпать поцелуями ее лицо. – Позволь мне снова стать твоим возлюбленным. Если ты можешь спать с Воротилой Дибблом, то наверняка сможешь и со мной.
– С чего ты взял, что я сплю с Воротилой Дибблом?
– Он такой урод…
– К твоему сведению, он самый одаренный по части секса мужчина из всех, кого я встречала в жизни, но тебе это знать не обязательно.
– Нет, мне вас, женщин, никогда не понять, – сказал Билл.
– Прощай, Билл! – бросила Джейни.
– Ну когда мы увидимся снова? – продолжал канючить Билл.
Джейни ткнула его в грудь указательным пальцем и заявила:
– Только если ты поможешь мне со сценарием.
– А о чем ты там пишешь?
Она уже собралась войти в дом, но обернулась к Биллу и спросила:
– А ты-то сам как думаешь, о чем?
– Не знаю.
– О себе самой!
Закрыв затянутую москитной сеткой дверь, Джейни бросилась на тахту. Ее разбирал смех. Она набрала номер Воротилы и надиктовала ему на автоответчик весьма сексуальное послание.
Это лето обещало стать лучшим в ее жизни.
VII
В уик-энд, который пришелся на Четвертое июля, Патти объявила, что они с Диггером собираются пожениться. Эту новость поместили во всех газетах. И вот Джейни сидела на отделанной под старину кухне в доме на Парсонэдж-лейн, где жила Патти, и, борясь с чувством зависти, читала вырезки из газет. Патти и Диггера немедленно нарекли «самой новой парочкой» нового тысячелетия. Вот, мол, какие они – красивые (что, по мнению Джейни, было явным преувеличением в отношении Диггера), одаренные, известные и богатые. И еще там писали о том, что оба они происходят из «нетипичной» социальной среды. И конечно же, не забыли упомянуть, что им еще нет и тридцати.
– Ты только посмотри, – сказала Джейни, перелистывая страницы раздела светской хроники в «Нью-Йорк таймс», где была помещена статья на две полосы (с цветными фотографиями Патти и Диггера) об их карьере, стиле жизни, а также о том, с кем они проводят время и какие заведения посещают. – Можно подумать, они никогда до этого не слышали, что люди женятся.
– Просто какое-то безумие. Согласись, – сказала Патти. – Особенно если учесть, до чего же Диггер любит подурачиться.
Она выглянула из окна и с любовью посмотрела на жениха, который носился вокруг бассейна в темных очках и набедренной повязке – скорее всего это было кухонное полотенце. Как и положено, он разговаривал по мобильнику и дымил сигаретой без фильтра. «Вид у него, как у больного цингой», – подумала Джейни, хотя больных цингой отродясь не видела. Наверное, это из-за крошек табака – они постоянно застревали у него между зубами.
– Знаешь, – сказала Патти, – он даже не умеет плавать.
– Неужели? – удивилась Джейни и подумала: «Ну и ничтожество!» Вообще-то Джейни считала, что Диггер не заслуживает такого дома, ведь он, как ей стало известно, провел детство на маленьком ранчо в Де-Мойне, в штате Айова. Всякий раз, подъезжая на велосипеде к их дому, Джейни чуть в обморок не падала от зависти. И как Патти удалось так удачно устроить свою жизнь, в то время как ей самой все еще приходится бороться за место под солнцем? Дом Патти был одним из самых красивых во всем Сагапонаке – большая, лениво раскинувшаяся фермерская усадьба с очаровательными пристройками, длинным, выложенным плиткой бассейном и огромной зеленой лужайкой, переходившей в усеянное дикими цветами поле.
– Ну да, – сказала Патти. – Знаешь, лучший друг Диггера утонул в карьере, когда он был еще совсем маленьким. Он свой первый альбом назвал в его честь. Помнишь, «Блюз по погибшему другу»?
– Эй! – воскликнул Диггер, входя на кухню. Он нагнулся к Патти, обхватил ее своими тощими руками и запустил ей в ухо язык. – Согласись, моя девочка самая красивая в мире, – сказал он Джейни. При этом Патти захихикала и шутливо оттолкнула его. Тут он направил на Патти свой длинный и костистый указательный палец и изрек: – Ты только потерпи до свадебной ночки, де-е-е-тка!
