Нико хотелось убить его, но она поймала взгляд Виктора. Тот хлопнул Брюса по спине.
— Пора и тебе, Брюс, подумать о детях, — заметил он. — Я считаю, что семейные мужчины — лучшие руководители.
Нико только это и хотела услышать.
В какой-то момент днем она унесла Катрину на второй этаж, в одну из гостевых комнат, чтобы покормить грудью, и на обратном пути встретилась в коридоре с Виктором.
— Спасибо вам за это, — как бы между прочим проговорила она, имея в виду инцидент у машины. Нико показалось, что Виктор слегка польщен.
— Приходится осаживать этот молодняк, — усмехнулся он. — Кстати, как у вас идет работа?
Они уже почти спустились вниз — через несколько секунд им придется расстаться, — и, вероятно, для Нико это единственная возможность поговорить с Виктором наедине.
— Мы готовим потрясающий первый номер, — уверенно заявила Нико, переложив малышку на другую руку. — Убеждена, мы достигнем успеха только в том случае, если будем помнить: «Фейерверк» — журнал, поддерживающий женщин. Когда к рекламодателям входит издатель-мужчина, по-моему, это не производит столь сильного впечатления, какое способны создать мы, женщины.
Виктор кивнул:
— Может, вы и правы. Я подумаю об этом.
Нико продолжала в том же духе, постоянно напоминая Виктору, что на рекламодателей необходимо производить самое выгодное впечатление, и одновременно оберегая свой тыл от Брюса. Несколько месяцев прошло без видимого результата, но в конце концов, как всегда и случается, нужный момент подвернулся.
Одна из косметических фирм-гигантов устраивала в выходные дни рекламную акцию и праздник на эксклюзивном лыжном курорте в Чили. Знаменитости, модели и руководство журналов летели на привилегированный «отдых» на частном «Боин-ге-747» — ради подобных мероприятий и жил Брюс. К сожалению, «Сплатч Вернер» не поощряла поездок руководителей в отдаленные места, откуда их было сложно вызвать в случае необходимости. Нико знала, что если бы Брюс хоть немного раскинул мозгами, то остался бы в Нью-Йорке. Трудность заключалась в том, чтобы убедить его лететь.
Но как?
— Это легче, чем ты думаешь, — сказал Сеймур. — Мужчины примитивны. Просто сообщи ему, что он не может лететь.
— Вообще-то я не вправе указывать ему, что он может, а чего не может делать.
— В том-то все и дело, — ответил Сеймур. Утром по средам Нико проводила еженедельные встречи с Брюсом и старшим руководством. В конце встречи она заговорила о мероприятии в Чили.
— Я не хочу, чтобы ты летел, — проговорила она ровным, бесстрастным тоном. — По-моему, ты с большей пользой проведешь время, если останешься на этой неделе в Нью-Йорке.
Потрясенный Брюс поднял брови, но быстро овладел собой:
— Снова строишь из себя мамочку?
Он как будто пошутил, но в голосе прозвучало раздражение.
Через десять минут Брюс зашел к ней в кабинет и захлопнул дверь.
— Нам нужно поговорить. Никогда не смей указывать мне в присутствии персонала, что я могу делать, а чего не могу.
— Это и мой персонал, — спокойно возразила Нико. — Я должна быть уверена, что журнал выйдет в срок.
— У меня свои сроки.
— Как угодно, — пожала плечами Нико. — Я лишь прикрываю твои тылы.
Он недоверчиво фыркнул и вышел.
Ясно, что наживку Брюс заглотил. Пока он катался на лыжах в Чили в обществе моделей, облаченных в бикини, Нико и Виктор подобрали ему замену — женщину. Майк Харнесс мог бы защитить Брюса, но Нико подозревала, что Виктор, настояв на его увольнении, использовал этот случай для того, чтобы держать Майка в рамках.
Брюсу предстояло узнать об увольнении на следующий день после возвращения из Чили. Вероятно, он почувствовал: в его отсутствие что-то случилось, поскольку, прилетев днем, позвонил Нико, предложил вместе поужинать и обсудить «стратегию».
От этого предложения Нико не могла отказаться, и ужин стал одним из первых ярких моментов ее карьеры. Она навсегда запомнила тот вечер, когда сидела напротив Брюса, а тот все говорил о том, что им пора прекратить вражду и попытаться работать вместе, одной командой. Нико кивала и соглашалась с ним, зная, что к полудню завтрашнего дня с Брюсом будет покончено, он покинет здание, и она выиграет. Нико охватило сладостное, ласкающее ощущение власти — а он находился в неведении. Несколько раз во время ужина Нико становилось жаль Брюса, и она подумывала, не сказать ли ему правду, но быстро отбрасывала эту мысль. Они в серьезном бизнесе, а Брюс взрослый человек. Ему придется научиться заботиться о себе.
Точно так же, как ей пришлось научиться этому.
В половине первого, через полчаса после объявления об увольнении, Брюс позвонил ей.
— Это ты подстроила, да? — спросил он с горечью и отчасти восхищением. — Что ж, воздаю тебе должное. Не думал, что ты на такое способна. Я считал, у тебя не хватит духу.
— Это просто бизнес, Брюс, — отозвалась Нико. Боже, какое же опьяняющее ощущение! Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного.
Нико словно оказалась в центре мира. В душе она сознавала, что как женщина должна чувствовать себя виноватой. Она должна казаться себе плохой или устыдиться того, что вела себя неделикатно. На долю секунды Нико стало страшно. Но чего она испугалась? Своей власти? Себя? Или традиционного представления о том, что она совершила «плохой» поступок, а значит, должна быть наказана?
Сидя в своем кабинете после звонка Брюса, Нико вдруг поняла, что ее не накажут. Законов не существует. Большинство женщин считают «законами» правила, установленные мужчинами, чтобы держать их в узде. Понятие деликатности, придуманное обществом, обеспечивает уверенность в том, что женщина, стараясь проявлять такт, будет в безопасности. Но безопасности не существует ни для кого. Безопасность — ложь, особенно там, где это касается бизнеса. Настоящие законы связаны с властью: с теми, кто имеет ее и может ее применить.
И если ты мог это сделать, ты ее имел.
Впервые Нико почувствовала себя равной всем. Она стала участницей этой игры.
В тот вечер Нико купила белужью икру и шампанское «Кристаль», и они с Сеймуром отпраздновали событие. Потом Сеймур захотел секса, а она отказалась. Нико очень ясно помнила то ощущение: она больше не желает никого впускать в себя. Как будто все пустые углы и закоулки внутри ее заполнились, и наконец-то Нико стала самодостаточной.
Но так ли это до сих пор?
Она подошла к окну спальни и посмотрела на улицу. За годы, минувшие после увольнения Брюса Чикалиса, Нико осторожно пользовалась своей властью, применяя ее в полной мере лишь в тех случаях, когда считала это абсолютно необходимым. Она научилась не торжествовать свои победы, даже не признавать их, потому что подлинная власть — это незаметное, всегда контролируемое управление. Побеждая, Нико трепетала, но это не означало, что об этом должны знать другие.
