Я замечаю Уолта за стойкой около гриля. Единственные посетили, кроме меня, — три девочки-подростка с волосами, выкрашенными в разные оттенки розового, голубого и зеленого. Я уже прохожу мимо них, как неожиданно понимаю, что один из этих панков — моя сестра. Доррит ест луковое кольцо, как будто ничего не происходит.
— Привет, Кэрри, — говорит она. И нечто вроде «Как тебе мои волосы?». Она берет свой молочный коктейль и шумно осушает стакан.
— Отец тебя убьет, — предупреждаю я, но Доррит только пожимает плечами. — Иди в машину. Я буду через минуту.
— Я еще не закончила с луковыми кольцами, — невозмутимо отвечает она. Ненавижу то, как моя сестра отказывается слушаться старших, особенно меня.
— Немедленно в машину, — настаиваю я и ухожу.
— Куда ты идешь?
— Мне нужно поговорить с Уолтом.
На Уолте испачканной передник, и у него испарина на лбу.
— Ненавижу эту работу, — говорит он, прикуривая сигарету, когда мы выходим на стоянку.
— Но гамбургеры тут хорошие.
— Когда я отсюда выберусь, не хочу больше видеть ни одного гамбургера.
— Уолт, — говорю я. — Мэгги…
Он прерывает меня:
— Она не ездила к брату в Филадельфию.
— Откуда ты знаешь?
— Во-первых, как часто она к нему ездит?
Раз в год? И во-вторых, я достаточно хорошо знаю Мэгги и вижу, когда она врет.
Мне интересно, знает ли он о Питере.
— Что ты собираешься делать?
— Ничего, я думаю. Подожду, пока она порвет со мной, а я уверен, что к этому все идет.
— Может, тебе стоит самому расстаться с ней.
— Слишком, много чести. — Уолт бросает окурок в кусты. — Почему я должен суетиться, если результат все равно будет тем же?
Уолт, я думаю, немного пассивен.
— Но может, если ты сделаешь это первым…
— То спасу Мэгги от чувства вилы? Не думаю.
Моя сестра идет со своей новой люминесцентной прической.
— Тебе будет лучше, если отец не увидит, как ты куришь, — говорит она.
— Послушай, детка. Во-первых, я не курю, во-вторых, тебе стоит побеспокоиться кое о чем другом, например о своей прическе.
Пока Доррит залезает в машину, Уолт качает головой:
— Мой маленький брат ведет себя точно так же. Молодежь… Никакого уважения к старшим.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Хитрый лис
Вот мы с Доррит и дома. Бедному отцу достаточно одного взгляда на ее прическу, чтобы едва не лишиться сознания. Затем он берет себя в руки и поднимается в комнату Доррит. Чувствую я, стоит ожидать самого худшего: когда отец приходит в твою комнату для беседы, он всегда пытается тебя приободрить, но от этого ты чувствуешь себя еще ужаснее, чем до разговора. Обычно он вспоминает какую-нибудь длинную нравоучительную историю из своей жизни или пытается объяснить все происходящее с точки зрения мировых законов человеческого развития. Именно этим, уверена, он сейчас и занимается в комнате Доррит.
Дверь в ее комнату закрыта, но нашему дому сто пятьдесят лет, поэтому достаточно просто встать рядом с дверью, и ты услышишь все до последнего слова, что мы с Мисси и делаем.
— Итак, Доррит, — говорит отец. — Я подозреваю, что твои действия в отношении твоих… эээ… волос косвенно связаны с проблемой перенаселения, которая все острее встает перед нашей планетой, хотя ты и не осознаешь своей причастности к этому. Люди в густонаселенных регионах стремятся выделиться из толпы, как и ты, — это естественный человеческий инстинкт, но иногда он проявляется все более и более экстремально, и результатом становится нанесение увечий человеческому телу — пирсинг, окраска волос, татуировки… Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Нет.
— Я имею в виду, — продолжает он, — что ты должна стараться противостоять этим глупым, ничем не оправданным инстинктам. Успешный умный человек может подавлять свои неразумные желания. Становится понятнее?
— Конечно, пап, — саркастично говорит Доррит.
— В любом случае, я все равно тебя люблю, — говорит отец, что означает: «беседа» закончена. После нее он обычно плачет, а ты чувствуешь себя настолько ужасно, что клянешься никогда больше его не расстраивать. На этот раз, однако, плач прерывается телефонным звонком. Пожалуйста, пусть это будет Себастьян, молюсь я, когда Мисси снимает трубку. С хитрым видом она прикрывает рукой микрофон:
— Кэрри, тебя. Это парень.
— Спасибо, — спокойно отвечаю я, беру трубку, ухожу в свою комнату и закрываю дверь.
Это должен быть он. Кто же еще?
— Алло? — небрежно спрашиваю я.
— Кэрри?
— Да?
— Это Джордж.
— Джордж, — отвечаю я, стараясь скрыть разочарование.
— Вы нормально добрались до лома?
— Конечно.
— Ну и хорошо. Я прекрасно провел время в субботу вечером, и мне хотелось бы знать, может, мы встретимся еще как-нибудь?
Я не знаю. Но он так любезно просит, что отказать невозможно. И потом, я не хочу обижать его чувства.
— О'кей.
— Между Брауном и Хартфордом есть милый загородный ресторанчик.
— Звучит прекрасно.
— Я думаю, может быть, мы сможем туда сходить в следующую субботу. Я заеду за тобой около семи. Мы поужинаем в восемь, и я смогу доставить тебя домой к одиннадцати.
Я вешаю трубку и иду в ванную посмотреть, как я выгляжу. У меня вдруг появляется желание радикально изменить свой образ: может, покрасить волосы в розовый или голубой, как Доррит? Или сделать ультрамодную рваную стрижку-пикси? Или стать блондинкой? Я крашу губы красной помадой, а затем карандашом делаю контур, опуская уголки губ вниз, после чего рисую две большие слезы на щеках и отхожу подальше от зеркала, чтобы оценить результат. Неплохо.
С лицом грустного клоуна я иду в комнату Доррит. Она болтает по телефону, обмениваясь впечатлениями с одной из своих подруг, но, заметив меня, вешает трубку.
— Ну? — спрашиваю я.
— Что ну?
— Что ты думаешь о моем макияже? Я думала пойти так в школу.
— Это имеет какое-то отношение к моим волосам?
— Что бы ты почувствовала, если бы завтра утром я появилась в школе в таком виде?
— Мне наплевать.
— Спорю, что нет.
— Почему ты такая вредная? — кричит Доррит.
— С чего это я вредная? — Но она права. Я вредничаю, и у меня отвратительное настроение. И все это из-за Себастьяна. Иногда я думаю, что все проблемы в мире из-за мужчин: если бы не было мужчин, женщины всегда были бы счастливы. — Да ладно, Доррит. Я просто шучу.
