Молодого офицера направили на работу в Германию. Наконец
сбылась его мечта. Но его отправили не нелегалом, как виделось ему в молодости,
а на рутинную работу в Дрезден, в Германскую Демократическую Республику. В ней
были размещены советские войска, повсюду сидели советские советники. Никто и не
думал скрывать, что Путин работает на советскую разведку. Он не стал нелегалом,
ему поручили обычную работу под прикрытием в стране, где почти легально
работали все спецслужбы Советского Союза. Некоторые коллеги будущего президента
потом посчитали, что это была не слишком обременительная и даже несколько
унизительная работа для офицера четвертого отдела ПГУ КГБ СССР.
Конечно, он не был Джеймсом Бондом, но в условиях Дрездена
подобный героизм не мог быть принят и понят его начальством. Однако он сумел
дослужиться за эти годы до подполковника, отмеченного наградами СССР и ГДР.
Работавшие с ним разведчики отзывались о нем как об исключительно надежном и
добросовестном офицере.
Когда в восемьдесят девятом году началась революция в ГДР и
административные здания начали захватывать митингующие, в Дрездене произошел
чрезвычайный случай. Толпа митингующих двинулась к зданию общества
советско-немецкой дружбы, за которое отвечал будущий президент. Рядом с ним в
тот момент было только два автоматчика.
Конечно, он точно знал, что за его спиной вся мощь Советской
Армии. Конечно, он понимал, что митингующая толпа немцев — это не обычный
«бессмысленный бунт», а всего лишь вышедшие на улицы законопослушные граждане,
недовольные политическим строем и запретами в собственной стране. Но в тот
момент могла произойти любая провокация. Достаточно было одного выстрела, одного
крика. Он вышел к толпе и на хорошем немецком языке начал уговаривать людей
разойтись. Ему всегда было трудно выступать перед толпой, перед аудиторией.
Такие люди идеальные исполнители, надежные воины, но не ораторы, способные
зажечь своим темпераментом тысячные толпы людей. Однако в тот день ему удалось
остановить толпу. Он убеждал их не штурмовать здание, объяснял, что все должно
пройти спокойно. Ему поверили и начали расходиться. Никто, кроме его жены, не
мог даже представить себе, какого физического и душевного напряжения ему стоила
эта речь.
Через несколько месяцев он вернулся в родной Ленинград. И
его снова обидели. Профессионального разведчика, имеющего многолетний стаж
работы, подполковника Первого Управления, отправили работать помощником
проректора ЛГУ по международным вопросам. Для такой роли вполне мог подойти
бывший завхоз посольства или какой-нибудь офицер на пенсии. Но ему поручили эту
работу, и он согласился. В тот момент все офицеры, вернувшиеся из объединенной
Германии, считались не совсем надежными, так как в процессе объединения двух
стран непонятная пассивность советских спецслужб и армии привела к полному
провалу всей политики СССР в Центральной Европе.
Через несколько месяцев ректор ЛГУ Станислав Алтуфьев
рекомендовал своего толкового и энергичного помощника проректора своему бывшему
профессору, ставшему председателем Ленсовета Анатолию Кобчаку.
В течение многих месяцев будущий президент был советником
председателя Ленсовета. Он вышел в отставку и открыто объявил о своей работе в
КГБ СССР. В начале девяностых это был мужественный шаг. Правда, знающие люди
сразу понимают, чем отличается работа разведчика за рубежом от работы
контрразведчика, который ловит диссидентов в собственной стране. Но нарастающий
хаос сказался и на всей жизни окружающих людей. Будущему президенту пришлось не
раз услышать упреки в свой адрес, оскорбительные выпады, глупые подозрения.
Сильно досталось и его бывшему преподавателю, ставшему его руководителем.
Кобчак был типичным продуктом новой советской избирательной системы, когда на
поверхности оказывались демагоги с хорошими ораторскими данными, умеющие
правильно формулировать и высказывать свое отношение к существующей проблеме.
На фоне бывших партийных работников, часто мычащих и блеющих, на фоне лидера
страны, не умевшего правильно говорить и допускавшего чудовищные ляпы, на фоне
министра иностранных дел, так и не выучившего русского языка, новый лидер
Кобчак казался одним из самых умных и достойных людей нового времени.
Доктор юридических наук, профессор права стал одним из самых
ярких депутатов. Прямая трансляция по телевизору мгновенно превратила его в
одного из самых популярных людей нового времени.
Он клеймил позором партократию, выступал как непримиримый
демократ и либерал. Его громовые речи становились известны всей стране, его
выбирали во всевозможные комиссии, ему поверили миллионы людей. Никто не
вспомнит спустя много лет, как блестящий Кобчак издевался над партократами,
выбранными от национальных округов. Его речь, полная сарказма, стала символом
борьбы новых демократов с отживающей партийной номенклатурой. Спустя много лет
его супруга будет избрана в сенат по списку от национального округа, но это уже
не будет столь существенным фактом, на который необходимо обращать внимание.
Кобчак был назначен в комиссию по расследованию трагедии в
Тбилиси, когда противостояние между армией и толпой людей завершилось кровавой
драмой, в которой погибли восемнадцать молодых женщин и девушек. На волне
возмущения этой трагедией в Тбилиси прибыла комиссия Верховного Совета. В нее
входили писатели и ученые. Комиссия почти единогласно обвинила руководство
Грузии и командование армии в умышленном убийстве несчастных жертв этой
трагедии. Версия о «саперных лопатках», применяемых солдатами во время безоружной
демонстрации протеста, еще долго гуляла по всем средствам массовой информации.
И никто, ни один беспристрастный наблюдатель, не захотел
задать элементарного вопроса, который напрашивался после вынесения этого
невероятного вердикта сам собой. Как могло получиться, что в этой трагедии
погибли только женщины и девушки? Неужели грузинские мужчины стояли и смотрели,
как убивают их сестер и дочерей? Почему среди погибших не было мужчин? И почему
эксперты не обратили внимания на мнение многих независимых патологоанатомов,
утверждавших, что смерть девушек наступила в результате сжатия тел, возникших
во время давки у дома правительства. Но на трагедии было решено заработать
дополнительные очки. В те дни в Тбилиси был настоящий траур, город почернел от
горя. И прислушаться к другому мнению означало опровергнуть выводы комиссии. В
тот момент такие выводы были нужны новым властям Грузии, московским либералам,
так неистово разрушающим собственную страну, и самой комиссии, доказавшей свою
беспристрастность и честность.
Кобчак стал настоящим героем. Уже открыто обсуждался вопрос
о его выдвижении в президенты страны. В июне девяносто первого его избрали
мэром Ленинграда. А через несколько недель он провел референдум и переименовал
город в Санкт-Петербург, несмотря на протесты почти половины населения города.
Будущий президент стал председателем Комитета по внешним связям. Кобчак оценил
его умение работать, сдержанность, честность и компетентность своего советника,
выдвинул его на пост руководителя комитета.
Еще через три года будущий президент стал первым
заместителем мэра города. Без его визы не проходило ни одно важное решение, ни
одна сделка мэрии. Но это было потом, несколько лет спустя, уже после того как
развалилась огромная страна и две попытки переворота стали суровым испытанием
для самого Кобчака и его первого заместителя.
