— Здравствуйте, — негромко сказал он, — я Денис
Александрович Игнатьев, старший помощник прокурора города. А вы, очевидно,
госпожа Моржикова?
— Да. — Я вошла в комнату и уселась без приглашения на
свободный стул.
На Сердюкове был все тот же мятый костюм и короткий галстук,
что и вчера. Неужели он и рубашку не меняет два дня? А вот в Европе считают,
что нельзя два раза подряд появляться на работе в одной и той же одежде, иначе
коллеги могут решить, что вы не ночевали дома. Я понимаю, что у нас не Европа,
но все равно нельзя в таком виде приходить на работу. Но Сердюков в подобные
тонкости явно не вникал. Он носил свой мятый костюм и свой короткий галстук, не
думая о том, какое впечатление его одежда производит на окружающих.
— Вы представляете интересы семьи Левчевых? — спросил меня
Денис Александрович.
— Да. Что случилось? Почему погиб мальчик? Мне позвонили
утром и сказали, что погиб Антон Григорьев. Это правда?
Игнатьев мрачно кивнул. Сердюков, сидевший рядом с ним,
громко засопел.
— Вы вчера после разговора со мной отправились домой к
Григорьевым, — угрожающе начал майор, — нам сообщили об этом его родные.
Мальчика не было дома, и вы его довольно долго ждали. А потом потребовали у его
родственников разрешить вам поговорить с ним наедине. После вашего разговора он
сбежал из дома…
— Это неправда, — устало перебила я его, — мы с ним
действительно поговорили без свидетелей, но потом грузовик, стоявший рядом с
моим автомобилем, задел мою машину и я вынуждена была выйти из дома, чтобы отключить
сирену. У меня на машине до сих пор свежая царапина. А когда я вернулась, то
услышала, как внук пререкался с дедом. И когда я, войдя, попыталась продолжить
разговор, он сбежал.
Сердюков взглянул на Игнатьева.
— Нам рассказали несколько иначе, — сообщил мне помощник
прокурора. — Согласитесь, что родственников можно понять. Они в таком
состоянии…
— Я, конечно, понимаю. Но обвинять меня в том, что я
сознательно подтолкнула мальчика к самоубийству…
Они снова переглянулись. Ой как мне не понравились их
взгляды! Почему они так переглянулись? Я сказала что-то не так? Что именно я
неправильно сказала?
— Кто вам говорил, что вас обвиняют в самоубийстве
подростка? — вдруг спросил Игнатьев.
Я ожидала любого вопроса, какого угодно, но только не этого.
Надеюсь, что они понимают, зачем меня сюда позвали. Если мальчик жив, то к чему
нужно было меня так срочно вызывать в милицию?
— А он жив? — Я готова простить им все мое волнение, лишь бы
Антон оказался жив.
— Нет, — развеял мои надежды помощник прокурора, — он погиб.
Сегодня ночью. Но он не покончил самоубийством. — Следующие два слова повергли
меня в шок: — Его убили.
— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.
— Его убили, — мрачно подтвердил Игнатьев. — И никто вас не
обвиняет в его самоубийстве. Поэтому мы и пригласили вас, чтобы узнать
подробности вашего последнего разговора с ним.
— Как это — убили? — Мне казалось, что я готова к любым
неожиданностям. К любому развитию ситуации. Но убийство?!. Кто и зачем мог
захотеть убить несчастного подростка?
— Повторяю, — ровным голосом произнес Денис Александрович, —
вчера ночью Антона Григорьева убили. Сразу после разговора с вами он выбежал из
дома и отправился на Курский вокзал. У него был с собой мобильный телефон, но
он никому не звонил. Кто-то позвонил ему. Мы уже проверили — это был звонок из
телефонного автомата на вокзале. Там идет стройка, рядом с вокзалом. Он вошел
туда примерно в десятом часу вечера. И поднялся наверх. Двое работавших там
строителя увидели его примерно на высоте четвертого этажа. Парень с кем-то там
разговаривал. Затем этот неизвестный вдруг резко толкнул Антона. Тот полетел
вниз. Строители не успели задержать убийцу, но сразу позвонили в милицию и
вызвали «скорую помощь». Однако мальчик погиб еще до того, как туда приехали
врачи и сотрудники милиции.
— Как это — погиб? — Я не знала, как мне реагировать. До сих
пор это дело казалось мне трагедией подростков, злоупотребляющих наркотическими
средствами. А теперь еще и убийство. Хотя чему я удивляюсь? Наркотики всегда
рядом с мафией, убийствами, деньгами, вымогательством, коррупцией. Все
взаимосвязано. Звонок с вокзала из обычного автомата… Я вспомнила.
— Подождите, — от волнения я подняла руку, — ведь пропавшему
Константину Левчеву тоже кто-то звонил. Даже два раза. И вы не смогли выяснить,
кто именно ему звонил.
— Мы тоже об этом подумали, — согласился Игнатьев, — поэтому
сейчас все проверяем еще раз. Вполне вероятно, что убийца использовал похожую
схему. Вызвал Левчева на стройку и убил его там. Наши сотрудники уже проверяют
стройплощадку. На всякий случай мы задержали обоих строителей. Это
рабочие-таджики, которых мы тоже проверяем. Но они никогда не слышали ни о
семье Левчевых, ни о семье Григорьевых.
— Может, эти таджики как-то связаны с наркоторговцами,
которые поставляют наркотики и дети об этом узнали? — У меня сразу начало
работать воображение, и я была готова начать расследование немедленно.
— Это типичные лимитчики, которые вообще плохо владеют
русским языком, — пояснил Игнатьев. — Конечно, мы все проверим. Но такая версия
представляется мне слишком экзотической. И знаете почему? Если бы за убийствами
мальчиков стояла мафия, они не стали бы убивать таким образом. Зачем вызывать
подростков на стройку, рискуя, что они просто не придут? Для чего устраивать
такую нелепую казнь, когда можно этот вопрос решить гораздо проще. Если
подростки каким-то образом достают наркотики или узнали нечто важное о наркоторговцах,
их можно вызвать и ликвидировать прямо на месте. Мафия так и поступает.
Профессионалы не выбрасывают своих обидчиков на стройках, тем более если это
подростки. Правда, итальянская мафия любила «закатывать» свои жертвы в бетон,
но те времена уже давно прошли. И здесь не Италия.
По-моему, он просто издевался надо мной. Выходит, я должна
радоваться убийству мальчика? Иначе меня обвинили бы в его самоубийстве? Но я
не могла этому радоваться, перед моими глазами стоял мой Саша. И взгляд Антона
Григорьева. Если бы не его дедушка. Если бы не этот старый придурок, который
все испортил.
— Зачем вы меня позвали? — начала я заводиться.
— О чем вы вчера говорили с мальчиком?
— Вам не кажется, что вы не имеете права меня об этом
спрашивать? Есть обычная адвокатская тайна, и я представляю интересы семьи
Левчевых в этом деле…
— Хватит, — перебил меня Сердюков, — здесь не в игрушки
играют. Мальчика убили, а вы отказываетесь нам помочь…
— Не отказываюсь, — окончательно разозлилась я, — просто не
забывайте, что я не лимитчик-таджик, а представитель адвокатской конторы
Розенталя, знающая свои права. И поэтому не давите на меня. Я уже не говорю о
вашем утреннем звонке. Нужно было сразу объяснить, что именно произошло. Мой
муж из-за вашего звонка чуть сердечный приступ не получил.
