– Никто не думал, что он станет таким, – мягко ответил я.
– Все знали, что он такой, – жестко возразила Гулсум. – От
меня это скрывали его родители. Будь они прокляты!
Ее внезапная вспышка меня испугала.
– У тебя есть сигареты? – вдруг спросила она.
– Я не курю. – Но неужели сестра теперь курит?
– Нужно было взять у Тудора, – нервно проговорила Гулсум. –
Но пришел отец, чтобы с ним поговорить, поэтому я вышла. При отце я не решилась
попросить сигареты, он не знает, что я курю.
– Отец сейчас в вашей спальне? Он поднялся на третий этаж?
– Да. Только что. Поэтому я и вышла. У Тудора сейчас крупные
неприятности. Европейская валюта сильно поднялась в цене, а они номинировали
все свои расчеты в евро еще несколько лет назад, когда доллар был гораздо
крепче. Теперь теряют из-за этого почти сорок процентов на каждой сделке. В
общем, у всех свои проблемы. А я давно хотела с тобой поговорить. Как у вас с
Рахимой?
– Ничего, – сдержанно ответил я, – пока живем.
– Пока… – повторила она. – Вы даже не представляете, какие
вы счастливые. У вас есть ребенок. Ахмад такой хороший мальчик. Не нужно
откладывать, рожайте второго, третьего. Пусть у вас будет много детей.
– Обязательно. – Я не стал ей говорить о моих истинных
отношениях с Рахимой. Ни к чему было нагружать сестру моими проблемами.
– Мы сегодня были у врачей, – вдруг сообщила мне Гулсум. –
Они сказали, что у меня больше никогда не будет детей. Никогда…
Она не плакала, просто сидела и смотрела на меня. А я ошеломленно
смотрел на нее. Я вообще не знаю, что надо говорить в таких случаях. Кто мог
даже подумать, что все закончится так страшно? Кто мог знать, что наркоман не
способен к нормальному зачатию? И это первое замужество обернется для Гулсум
такими страшными последствиями? Она не плакала, у нее были сухие и жесткие
глаза, а это, по-моему, хуже, чем рыдания. Я поднялся со стула, подошел к ней и
обнял ее за голову. Мне хотелось ее погладить, но почему-то показалось, что
сделать это неудобно. Она уже давно замужняя женщина, не мог я ее гладить, как
котенка.
– Мне очень жаль, – произнес я дурацкие слова, будто она
была чужой человек. Нужно было найти совсем другие слова, совсем другие.
Гулсум обхватила меня за пояс и глубоко вздохнула.
– Я подумала, что нужно усыновить какого-нибудь ребенка. Мне
так хочется, чтобы у меня был сын. Как у тебя, Ильгар. Я так мечтала о ребенке!
И ничего не вышло. Но Тудор против усыновления, он говорит, что можно
имплантировать зародыш. Или найти суррогатную мать. В общем, мы пока не решили.
– Все будет хорошо. – Я погладил ее по плечу. – Если нужна
моя помощь… – Я даже не заметил, что сказал глупость.
– Нет, спасибо. В таких случаях нужно обходиться
собственными силами, – с трудом улыбнулась Гулсум. – И не забывай, что я –
дипломированный врач, лучше тебя разбираюсь в этих вопросах.
В этот момент дверь открылась и появилась Рахима. Она вообще
часто входит без стука – у нее такая манера поведения. Увидев нас, Рахима
замерла на пороге. Можно было подумать, будто я обнимал чужую женщину. Но на
всякий случай я убрал руки с плеч Гулсум и почувствовал, как и она перестает
меня обнимать.
– У вас такие теплые отношения? – саркастически произнесла
Рахима, войдя в комнату. – Давно не виделись?
Я сделал шаг в сторону, надеясь, что она не будет ревновать
меня к собственной сестре. Или лучше рассказать ей обо всем? Хотя Рахима вряд
ли поймет. Для нее чужого горя просто не существует. Но она продолжала смотреть
на нас с некоторым недоверием.
– Мы действительно давно не виделись, – ответила Гулсум. – У
меня неприятности, и я пришла поделиться с братом. – Она поднялась со стула. –
Мама сказала, что ужин будет в восемь, значит, мне пора идти переодеваться,
чтобы не опоздать. Посмотрите, какой снег. Настоящая метель. Как будто мы снова
встречаем Новый год в Москве.
Гулсум явно не хотела ничего рассказывать Рахиме и поэтому
быстро вышла из комнаты. Мы остались одни.
– Сразу полез на свою сестру? – зло спросила Рахима. – У
тебя совсем не осталось совести? Кидаешься на любую юбку, даже на родную сестру?
– Замолчи, дура, – вспылил я. – У нее несчастье, а ты меня
ревнуешь. У тебя не было родного брата, поэтому ты ничего не понимаешь. Неужели
ты думаешь, что у меня могут быть какие-нибудь отношения с ней? Ты совсем
взбесилась? У тебя на уме только грязные мысли.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! – завизжала
Рахима, и я с огорчением подумал, что нас могут услышать в соседней комнате. А
там были отец и Тудор. Очень неудобно перед ними.
– Иди сюда. – Я схватил жену за руку и с силой втолкнул ее в
ванную комнату, чтобы наши разборки не услышали в соседней комнате.
Сопротивляясь, Рахима попыталась меня оттолкнуть, даже
оцарапала мне руку. Я закрыл дверь и подошел к ней.
– Не смей меня трогать! – заорала она, очевидно, неправильно
истолковав мое намерение.
– Подожди. – Я схватил ее за плечи и сильно встряхнул. – Не
ори. Послушай, что я тебе скажу. Не кричи… – Я несколько раз сильно ее тряхнул,
и она умолкла. – Это секрет. Только ты никому об этом не говори. – Я понимал,
что ей ничего нельзя доверять, но в этих условиях лучше было сказать, надеясь
пробудить в ней хоть каплю сочувствия. Вечером у нас предстоял семейный ужин, и
мне не хотелось, чтобы она испортила его своим собачьим нравом.
– Какой секрет? – выдавила Рахима.
– У Гулсум большое несчастье. Она была сегодня у английских
врачей, и те подтвердили, что у нее больше никогда не будет детей. Тот самый
выкидыш имел очень серьезные последствия. Ты понимаешь? Она останется на всю
жизнь без детей. – Я невольно сжал ее плечи, и Рахима вскрикнула.
– Отпусти! – Она начала вырываться из моих рук. – И из-за
этого ты ее так обнимал? Не нужно было ей выходить замуж за наркомана. У вас
вся семья такая. Лишь бы пристроить своих детей. Ее выдали замуж за сына
министра, тебя женили на дочке вице-премьера. Ловко устроились! Твои родители
думали только о том, как найти родственников получше. Вот поэтому и попали в
такое дерьмо. А разве моя жизнь лучше? Меня тоже выдали совсем молодой за тебя.
Мой отец думал, что ты хорошая партия. Его даже не интересовало, как я отношусь
к тебе и к вашей плебейской семье.
Хорошо, что я запер дверь ванной комнаты. Пусть она орет,
пусть выговорится!
– А теперь вы лицемерно сожалеете об участи Гулсум, –
продолжила неистовствовать Рахима. – Лучше бы меня пожалели. Нашего ребенка, несчастного
Ахмада. Он родился от родителей, которые не любят друг друга. Я вижу, как ты ко
мне относишься. За все время нашей совместной жизни ты ни разу так меня не
погладил, так меня не обнимал. Твоя сестра и все ваши родственники тебе гораздо
дороже собственного сына и жены. Сколько я могу терпеть такое отношение? Твоя
мать смотрит на меня так, словно я воровка, укравшая у нее сына.
