Агния подбежала, села рядом с ним.
– Что случилось? На тебе лица нет…
– Нет, все в порядке… Послушай, ты ведь доктор? – Агния спросила о диагнозе Ильи, возможно ли после него полное выздоровление. Харитонов сказал, что да, возможно, хотя и не часто. Агнии стало немного легче. – А вот еще вопрос тогда… Может ли человек в один момент, вдруг умереть? От сердца.
– Может. Кардиомиопатия, например. Вот недавно случай был – человек пил много, много работал. Потом раз, приступ – и ага…
– А-а… а от того, что человека сильно огорчили? Например, женщина узнала, что муж изменяет ей, и умерла – в один миг.
– Да все может быть… – усмехнулся Григорий. – Хотя, конечно, должны быть еще какие-то причины. То есть твоя женщина не просто так умерла, а у нее были и до того проблемы со здоровьем, о которых она, возможно, и не подозревала. А известие об измене стало последней каплей.
«Болела ли чем-то мама? Нет, вроде не жаловалась никогда на здоровье!»
Григорий вел машину в сторону их дома и рассуждал вслух:
– Ты сама подумай… Все друг другу изменяют. Что мужчины, что женщины. Если б каждый от измены умирал, от человечества ничего бы не осталось. Я тебя уверяю – психика человека очень мобильна и подвижна, мы в состоянии пережить самый тяжелый стресс…
– И что мне делать? Как узнать, отчего умерла моя мама?
Григорий присвистнул:
– О, вот ты о чем… Найди документы. В свидетельстве о смерти должна быть указана причина смерти. Диагноз.
– Да, точно! – вздрогнула Агния. – Свидетельство… Послушай, а почему ты к Инне приезжал? К той моей подруге – помнишь? Это далеко от нашего дома… А в нашем доме я тебя ни разу не видела на «Скорой». Или просто не обращала внимания…
– А я вообще не в своем районе работаю. Моя подстанция в другом месте.
– Почему? В нашей подстанции тебя не взяли?
– Агния, ни один нормальный врач не работает там, где живет! – засмеялся Григорий. – Тогда шагу не пройдешь – будут встречаться пациенты, приставать с расспросами: «Доктор, а какие таблетки посоветуете, доктор, а делать ли мне клизмы? Доктор, а вы мою жену не в ту больницу направили!»
Они уже подъезжали к дому.
– Спасибо, что подвез. Давай я лучше здесь выйду.
Григорий притормозил, не доезжая до арки.
Агния открыла дверь, уже опустила одну ногу вниз.
– Постой. Агния…
– Да? – Она обернулась.
– Я хочу тебе сказать одну вещь. Я думаю все время… о тебе.
* * *
Она улыбнулась, ничего не ответила и выскользнула из машины.
В темно-синих сумерках, разбавленных оранжевым светом фонарей, ее удаляющийся силуэт казался ненастоящим, мультяшным, диснеевским – так рисуют красоток, преувеличенно-изящных, с тонкой талией и гибкими, ломаными движениями.
Эта ее походка – неуловимое и завораживающее покачивание бедер, неподвижные плечи и легкие, танцующие шаги… Ничего вульгарного, но вместе с тем в красивой женской походке столько угрозы и вызова для слабого мужского сердца…
Агния сейчас шла не по асфальту, а по его, Григория Харитонова, сердцу, вбивая в него свои каблучки-гвозди.
Конечно, если включить мозг и попытаться оценить Агнию рассудком – не она одна такая раскрасавица. Григорий видел девушек и поэффектнее. Но ни в ком из них он давно не видел Тайны. Он знал женщин наизусть, он навидался всяких, в разных обстоятельствах, и как врач, и как мужчина… В них, во всех представительницах слабого пола, – никакой тайны для Григория уже не было. Нет, иногда, в первые мгновения знакомства с очередной феминой, вдруг вспыхивала надежда – о, вот она, женщина-тайна! Но потом, если удавалось пообщаться ближе, Григорий неизбежно разгадывал и ее. Как только он начинал понимать, почему женщина так говорит, так думает, так ведет себя, как только он угадывал ее темперамент, психотип, узнавал обстоятельства ее жизни – Григорий уже мог просчитать все дальнейшее развитие событий.
Харитонов с легкостью разгадывал женщин. Он знал наперед все их слова, все реакции. Мог предугадать тембр голоса: ласково-нежный, с придыханием – в те самые жаркие минуты и язвительно-презрительный, с вкраплениями горьких ноток, – в моменты расставания. Он мог всегда со стопроцентной точностью угадать, что они скажут ему в ответ на то или иное его замечание.
Он всегда чувствовал, лжет ему женщина в данный момент или нет. И почему она делает это. Причем не всегда эта ложь вызывала у Григория неприятие. Скорее – снисходительное сочувствие, понимание. Да, она лжет – потому что… и далее длинный список этих причин.
Он знал все об их, женских, недугах, он, как врач, видел женщин буквально насквозь – его пальцы привыкли осторожно вминаться в теплую кожу пациенток, ловя контуры их внутренних органов. Он столько раз слышал в ушах отчетливое биение их сердца и движение воздуха в их легких… Он понимал, почему они плачут, смеются, бьются в истерике, почему они – такие.
Они зависели от смены лун, от того, одиноки они или нет, от гормонов, от стресса, от общественного мнения, от воспитания, от мужа, от детей – от всего…
Они были слабы и сильны одновременно. Отвратительны и прекрасны. Они могли вызвать восхищение, отвращение, сочувствие… Да что угодно!
Но только не удивление.
А вот Агния, одна-единственная, смогла удивить, поразить Григория. Не тем, что оказалась virgin – в своем-то возрасте… Нет! Агния… она была непонятной. Непонятной в принципе, изначально. Вот почему у нее такое лицо? Почему у нее такие глаза? Ресницы? Почему у нее узкие запястья и нежная кожа на ключицах? Почему у нее такой голос? Ни анатомия, ни физиология, ни психология – ни одна из наук не давала Григорию ответа на эти вопросы.
А также на тот, главный вопрос – почему у него так бьется сердце, когда он думает об Агнии, когда он вспоминает о ней?
Тайна сия велика есть.
Нечто похожее уже было с Григорием – правда, давно, много лет назад.
Когда была жива Марина…
* * *
…Отец пришел домой около одиннадцати вечера.
– Агуша! Ужин не грей, мы с Полиной были в ресторане! – снимая пальто в прихожей, бодро крикнул он. Судя по всему, отец пребывал в хорошем настроении.
– Папа… – Агния вышла из своей комнаты. – Я бы хотела с тобой поговорить.
– Не сейчас. – Отец шагнул в гостиную, торопливо развязывая галстук на шее. – Устал как собака!
Впрочем, через минуту он позвал Агнию:
– Агуша! О чем ты хотела поговорить?
Отец был в этом весь – нетерпеливый и любопытный.
Агния прошла к нему в кабинет, села в кожаное кресло. Ей было страшно.
– Что ты молчишь? Говори!
