«Он зайдет, папа увидит его… Папе нравится Орехов. Он, наверное, хотел бы, чтобы Орехов ухаживал за мной… Ну уж нет, папу я не буду ставить в известность! – спохватилась Агния. – Это моя жизнь, мой выбор. Он не будет меня контролировать. Даже его одобрения мне не надо!»
– Нет. Ты позвони, я спущусь во двор.
– Но Борис Николаевич…
– Я не хочу, чтобы папа был в курсе моих дел.
– Ого! Ты с ним поссорилась?
– Нет.
Орехов помолчал, глядя на Агнию с легкой, едва заметной улыбкой. Потом спросил:
– А номер твоего сотового?
Агния продиктовала.
– Ну все, до завтра! – приветливо и уверенно произнес Орехов. У него зазвонил городской телефон. – Алло, майор Орехов слушает. Где? Когда? А Козленков не в курсе? И что?..
– До свидания. – Не дожидаясь, пока Орехов положит трубку, Агния вышла из кабинета.
В коридоре она остановилась на несколько мгновений. Голос майора – уверенный, резкий, безапелляционный – был отчетливо слышен и здесь.
Орехов – настоящий мужчина. Он в курсе всего, у него все под контролем, он не терзает себя лишними сомнениями. Эта прямолинейность, исключительная мужественность первоначально смущали Агнию. Он и она – такие разные… Но, может, в этом и плюс?
Чего она боится? Пора проживать свою жизнь, а не влачить существование старой девы, которая ото всех шарахается. Тем более она уже теперь не старая дева.
Милиционер у входа – тот самый, с автоматом, лихо отдал ей честь. И улыбнулся – с таким юношеским восхищением, с такой застенчивой приязнью, что Агния не смогла не улыбнуться ему в ответ.
* * *
– Эдик, это кто такая была? – в кабинете Орехова вновь появился Михаил Михайлович.
– Живет в соседнем подъезде. Как?
– Прелесть. Юна, хороша…
– Не так уж она и юна. Но хороша, да. И главное, Миша, она из хорошей семьи. Очень хорошей. Отец у нее – вот такой мужик.
– Так чего ж… Женись. На такой только жениться.
– Я вот тоже так думаю. Все должно быть серьезно. Если нет – ее отец мне яйца оторвет.
– Не все же эти стервы… А она – миленькая, нежная, очень трепетная. Агния… Агнец Божий. Мне понравилась. Славная, очень славная.
– Да. Я все присматривался… А сейчас думаю – лучше не найдешь.
– Если только совсем молоденькую дурочку.
– Можно и дурочку молоденькую найти. Только, Мишаня, через год-два она уже перестанет быть молоденькой дурочкой и превратится в ту же стерву. Молоденькие – они же как кот в мешке. Поначалу глазками хлопают, лепечут-щебечут, а потом сжирают мужика с потрохами. Некоторые думают – вот возьму молоденькую, вылеплю под себя – она ведь как пластилин в моих руках будет… А фиг тебе. Не будет. В тихом омуте черти водятся. Из этого нежного, румяного ангелочка вдруг вылезет баба – с железным характером, непробиваемая, которая попрет как танк, заставит себя беспрекословно слушаться, выхолостит, высушит душу…
– Да, да, ты прав, Эдик! Как ты прав… Ужасно. Ну их к лешему, этих молоденьких.
– А она, Агния наша, уже взрослый человек с давным-давно сформировавшимся характером. Она такая – уже навсегда. А ей далеко за тридцатник, прикинь?
– Да-а?! Я бы ей ни за что больше двадцати пяти… ну, в крайнем случае двадцати восьми не дал! И, кстати, Эдик, Бог просто так такие лица не раздает. Чистая душа, значит. О-о, она мне все больше и больше нравится. Пожалуй, если ты этой Агнией не займешься, я за ней приударю.
– Во тебе! Фигу с маслом.
– Эдик, ты чего! Я же шучу! Ненормальный… Чувство юмора-то должно быть?!
– А я уже завелся. Все серьезно! Я к ней давно приглядываюсь, говорю. Так, все бегала, бегала мимо девочка с косичкой по нашему двору… Счастье, Миша, всегда рядом. Вот возьму и женюсь.
– Да ты подумай еще…
– А чего думать? – с серьезным лицом произнес Орехов. – Меня сейчас буквально озарило, она – моя женщина. Мне сороковник. Ни ребенка, ни котенка… Два развода. Если я хочу и дальше делать карьеру, надо жениться… Кстати, Антипов уже прямым текстом намекал: «Эдуард, хочешь из замов в начальники – приведи в порядок свою личную жизнь!»
Пару минут мужчины молчали. А затем Михаил Михайлович хлопнул себя по коленям:
– Ладно, все хорошо, лучше этой Агнии нет никого… Это я понял. Но она – согласится ли?.. Она к тебе – как?
– Супер, – с уверенностью заявил Орехов. – Насчет этого не беспокойся. Мы с ней завтра договорились встретиться.
– Ну ты шусте-ер, брат…
– Я думаю, медлить нельзя. Она как-то похорошела вдруг резко… Отстригла свою дурацкую косу… И уже другой человек, другая женщина! Поразительно, как у них это получается… А с этим… новым имиджем… ее уже не пропустят. Так что мне надо шевелиться.
– Ты говоришь, она из хорошей семьи?
– У нее отец – нотариус. Серьезный мужик. Кстати, ко мне хорошо относится.
– Нотариус? У нотариусов денег куры не клюют… – одобрительно покачал головой Михаил. – Тебе второй зачет, Эдик.
– Да, он при деньгах… Но мне на деньги насрать, ты знаешь.
– Ой, вот не надо… категорично так… бескорыстный ты наш! Деньги ему не нужны, можно подумать!
– Нужны, врать не буду. Но… ты понимаешь, Миша, есть вещи поважнее. Вот как здоровье, например, – его же ни за какие деньги не купишь. Удача, фарт… Семья. Карьера. И потом, мне от ее папаши ничего не обломится. Я же не дурак, все понимаю, все вижу. Не тот он мужик. Он еще лет сто проживет, вон жениться собрался… И на вид тоже – даже полтинника ему не дашь. У них, наверное, это семейное… Гены, гены хорошие! Так что деньги тут ни при чем.
– Да-а… Даже не знаю, к чему бы еще придраться! – Михаил развел руками. – Что тут сказать? Совет да любовь.
– А чего тут говорить? У меня не тот характер, чтобы сопли жевать. Пришел, увидел, победил.
* * *
В том, что отец не будет против ее свидания с Ореховым, Агния нисколько не сомневалась. Отец давал ей определенную свободу. Даже больше того – Борис Николаевич никогда ничего ей не запрещал. Другое дело – как он комментировал поступки дочери, ее решения, ее знакомых…
После таких комментариев хотелось убежать, спрятаться, закрыться в платяном шкафу и больше ничего не делать, ни с кем не встречаться.
Первый роман у Агнии случился еще тогда, когда она училась в педагогическом институте. За ней стал ухаживать юноша с параллельного потока, Вадик. Дарил цветы, водил в кино, читал стихи. Очень романтично и красиво. Однажды Вадик завел разговор о браке…
Агнии Вадик нравился, ничего против брака она не имела (наоборот, ужасно хотелось фаты, белого платья, тостов, родного человека рядом, который бы ее любил, любил, любил, который бы говорил ей ласковые слова, которого тоже можно было любить, любить, любить, ласкать, говорить слова… И снова любить его, и жить ради него, и все, все – ради него! Чтобы прямо сердце трещало, разрываясь от любви и нежности!).
