Всерьез заинтригованный, Кирьянов спросил:
– А если я… нет, я не так сформулировал. Если существо,
родившееся на планете, входящей в Содружество, откажется работать вообще? Вот
просто так возьмет и откажется. Заявит: «Не хочу работать и никогда не буду!»
Что с ним будет?
– Удачный вопрос, – сказал психолог. – Вы
сберегли мне время, я намеревался вас к этому подвести… Скажу сразу, что
подобные случаи – я имею в виду, когда дело касается граждан полноправных
планет – чрезвычайно редки. Это общественный уклад, знаете ли. Разумному
существу неприлично и стыдно не работать. Воспитание, традиции… И все же
случается… Гораздо чаще, чем преступления.
– И тогда?
– И тогда разумное существо становится гарантом, –
ответил доктор. – Кому-то может показаться, что оно неизмеримо больше
приобретает, нежели теряет… Все зависит от точки зрения… Гарант – это обитатель
Галактики, который приобретает право на удовлетворение всех возможных
потребностей. Понимаете? Всех возможных. Если он захочет иметь в своем
безраздельном владении целую планету, которую следует застроить хрустальными
дворцами, выкопать там рукотворные моря и перекинуть через них золотые мосты –
это желание будет выполнено. Ведь оно не нарушает прав других разумных существ…
Есть и другая сторона. Гарант навсегда лишается возможности принимать участие в
жизни общества. Он не сможет исполнять те социальные функции, на которые имеют
право трудящиеся галакты, – обсуждать изменения в законах, участвовать в
голосованиях, публично высказывать свое мнение по разнообразным вопросам
галактической жизни, исключается из референдумов, наконец, не может
пользоваться заведениями, которые посещают зарабатывающие. В общем, у него есть
все. Много более того, что может себе позволить даже получающий жалованье
высшей категории галакт. Но гарант – вне общества. И отношение к гаранту,
знаете ли… Это даже не отчуждение. Гарантов попросту не видят, глядя на них.
Они живут в другом мире. Вы поняли?
– Кажется, понял, – сказал Кирьянов. И повторил,
чувствуя себя последним идиотом: – Кажется, понял… Значит, эти летающие дворцы,
чудесные сады… Эти беззаботные бездельники… Это никакая не аристократия, верно?
– Ну разумеется, – сказал доктор. – Мне по
роду занятий положено быть осведомленным о многих старинных понятиях… В
Галактике нет никакой такой «аристократии», голубчик. Это были обыкновенные гаранты.
Я уже просмотрел коды на карточках. Знаю, о ком идет речь. Планета не так давно
принята в Содружество, но из-за старинных традиций очень и очень многие,
главным образом та самая потомственная аристократия, решительно отказались
работать за жалованье. Для них это оказалось невероятно унизительно. Ну что же,
механизм отработан… Те, кто вас навестил, – гаранты в пятом, если мне не
изменяет память, поколении.
– Но позвольте! – вскинулся Кирьянов. –
Сами-то они считают…
– Я понимаю, – кивнул доктор косматой
башкой. – Сами они считают, что из-за давности их родов и уникального
положения планеты Галактика склонилась перед ними, да так и продолжает стоять в
почтительной позе, удовлетворяя все их прихоти… Ну и что? В сущности, гарант –
это ребенок. Эгоистичный, жадный, полностью лишенный социальной
ответственности… Его жалеют, ему подыгрывают, только и всего. И будут
подыгрывать до тех пор, пока его прихоти и капризы не затрагивают прав и
интересов других. Галактика достаточно гуманна, чтобы позволить себе именно
такое отношение к людям, которые не желают стать социально ответственными… И
достаточно богата. Пусть их… В итоге их настолько мало по сравнению с
работающими…
Кирьянов чувствовал, что уши у него пылают. Вновь и вновь
вспоминал лицо полковника Зорича, молчаливо смирившегося с тем, что в его
кабинете был наскоро устроен походный бордель – ну конечно, это было
просто-напросто молчаливое презрение, жалость к убогоньким, неполноценным,
ничего удивительного, что не последовало санкций, даже раздражения не было…
– Теперь вы все поняли, надеюсь? – спросил доктор.
– Все, – сказал Кирьянов, глядя в пол и
по-прежнему содрогаясь от жгучего стыда. – Я могу уйти?
– Ну разумеется! Вас уже ждут… Вы ведь никогда больше
не будете так поступать?
– Никогда, – сказал Кирьянов.
Лучше бы в морду дали, думал он, выходя из кабинета. В
камеру кинули на здешние пятнадцать суток, кулаками по столу стучали и лампой в
харю светили… Хуже всего то, что они не злятся и не обижаются, а молча
сочувствуют дикарю, не знающему очевидных вещей. Надо же так жидко…
В коридоре он увидел прапорщика Шибко – тот с непроницаемым
лицом шел навстречу, четко печатая шаг, огромный и грациозный, как хищный зверь
вроде леопарда, вел под локоток угрюмого Мухомора – и под правым глазом
последнего наливался темным основательный синяк. Следом поспешал ракообразный
этический комиссар и взволнованно верещал:
– Тысяча извинений, уважаемый прапорщик, но я не в
силах отделаться от впечатления, что это пятно на лице данного разумного
существа возникло в результате…
Шибко приостановился, оглянулся через плечо и ответил с
восхитительной небрежностью:
– Уважаемый этический комиссар, тысяча извинений, но вы
плохо знакомы с обычаями нашей расы. Радость встречи после долгой разлуки у нас
выражается в том, что мы наносим друг другу легонькие удары верхними
конечностями в область органов зрения, что и имело место в данном случае… Ведь
правда?
Мухомор угрюмо кивнул. Комиссар остался стоять посреди
коридора, глядя им вслед, и Кирьянов каким-то удивительным манером понял, что
его облик выражает собою тягостное раздумье и сомнение. Но они уже были далеко.
– Пошли, – сухо бросил Шибко Кирьянову. –
Гос-спода офицеры, мать вашу…
– А чего сразу в рыло? – мрачно пробурчал Мухомор.
– А чтобы глупости всякие не организовывал и новичков в
побег не сманивал, – безмятежно ответил Шибко. – Беги, пожалуйся в
Ассамблею, имеешь полное право… Вон, в углу как раз видеофон… Ну?
– Сроду не стучал, – буркнул Мухомор,
отворачиваясь.
– Вот и шагай.
– А чего сразу в рыло?
– Разговорчики в раю! – прикрикнул Шибко. И
неожиданно ухмыльнулся во весь рот. – До чего ж вы меня огорчили, сукины
коты, ни в сказке сказать, ни пером описать. Похабщина у вас получилась, а не
самоволка. Толковый солдат дернет в самоволку, лишь предварительно разведав все
стежки-дорожки, возможные пути отхода, перемещения и укрытия. И никак иначе. А
вы не придумали ничего лучшего, кроме как слинять с карточками гарантов… Тоска
и стыдобушка. Ты хоть понимаешь, Мухомор, как запомоился?
На Мухомора было невозможно смотреть без скорби. Хоть ваяй с
него аллегорическую фигуру Беспредельного Уныния.
– Кто ж знал, – сказал он потерянно, стараясь не
встречаться ни с кем взглядом. – Только и разговору было – гаранты,
гаранты… Кто ж их видел на самом деле? Я ж думал…
