— Нет. Мы будем держаться вместе.
— Мэтью, я предлагаю единственно разумный выход. Если он ценит меня как ученого, то обязательно поверит. Раз я не заинтересовалась этой экспедицией, то она действительно бессмысленна, и он оставит тебя в покое.
— Мы будем держаться вместе, — повторил Мэт. — И мы победим его вместе. Мы нужны друг другу, Тейт.
Он взял ее за руку и потянул за собой.
— Куда мы идем?
— На мостик. Я хочу тебе кое-что показать.
— Надо рассказать остальным. Решение должно быть общим.
— Решение принято.
— Ты здесь не главный, Лэситер.
Они бегом поднялись на мостик, Мэтью захлопнул дверь ногой, схватил с вешалки куртку и кинул ей.
— Если собираешься отправиться в одиночное плавание, то ты вовсе не такая умная, какой кажешься. Надевай. Ты вся дрожишь.
— От злости, — пояснила Тейт, но натянула ветровку. — Я не хочу быть слепым орудием в руках Ван Дайка. Не хочу, чтобы ты пострадал.
Мэтью, уже наливавший себе бренди, замер.
— Не думал, что тебя беспокоит моя судьба. Тейт гордо вскинула голову.
— Я охотно разделалась бы с тобой по собственной инициативе.
Мэт улыбнулся и протянул ей пузатый стакан с бренди.
— Ты всегда потрясающе выглядишь мокрой, особенно когда возмущаешься. Как сейчас. Я понимаю, Рыжик, ты с удовольствием разрезала бы меня на кусочки и скормила рыбам, но уверен, что ты подождешь, пока работа не будет закончена.
Тейт пригубила бренди и улыбнулась.
— Я не стала бы кормить тобой рыб, Лэситер. Я их для этого слишком уважаю.
Мэтью засмеялся и легонько дернул ее за косу.
— Тейт, знаешь, что у тебя есть, кроме отличных мозгов, упрямого подбородка и непоколебимой преданности?
Она безразлично пожала плечами и отвернулась к бушевавшему за окнами дождю.
— Прямота, — прошептал Мэт. — Тебе идет.
Тейт закрыла глаза. Каким-то образом он до сих пор умудрялся обойти все ее укрепления и найти путь к ее сердцу.
— Неужели ты мне льстишь, Мэтью?
— Это не лесть, я говорю, что думаю. И задаю себе вопрос, сохранила ли ты то необыкновенное чувство сострадания, которое делало тебя особенной?
— Я никогда не была особенной для тебя.
— Была. — Безразличным пожатием плеч он постарался замаскировать болезненную правду. — Если бы не была, то не покинула бы Сент-Китс девственницей.
Ее щеки вспыхнули.
— Самовлюбленный ублюдок!
— Факт остается фактом, — возразил Мэтью, удовлетворенный тем, что отвлек ее от мыслей о Ван Дайке, и, отставив стакан бренди, наклонился к шкафчику под угловым диваном. — Подожди, — кротко попросил он, когда она направилась к двери. — Это тебя точно заинтересует. И поверь мне… — Он оглянулся через плечо. — Я не собираюсь соблазнять тебя. По крайней мере не сейчас.
Пальцы Тейт крепче сжали стакан. Как жаль, что осталось всего несколько капель, не то она вылила бы бренди ему на голову.
— Лэситер, у тебя столько же шансов соблазнить меня, сколько у вонючего скунса стать моей любимой собачкой. И у тебя нет ничего, что я захотела бы увидеть.
— Несколько страниц из дневника Анжелики Монуар.
Тейт, уже положив ладонь на ручку двери, остановилась как вкопанная.
— Анжелики Монуар? Той Анжелики?
— Оригинал дневника у Ван Дайка. Он нашел его лет двадцать назад через потомков служанки Анжелики и заказал перевод. — Мэтью вынул из шкафчика металлическую коробку и выпрямился. — Предполагается, что Ван Дайки — дальние родственники свекра Анжелики, вот почему Сайлас считает амулет своей собственностью.
Мэтью сел и положил коробку на колени.
— Сайласу льстит, что он потомок графа, пусть даже с сомнительной репутацией. По его словам, граф вернул себе амулет. Правда, для этого пришлось убить служанку, но, в конце концов, она была всего лишь служанкой. Год спустя он умер мучительной смертью — похоже, от сифилиса.
Тейт облизнула пересохшие губы.
— Если ты все это знал, то почему не рассказал нам раньше?
— Я знал не все. Отец поделился с Баком, а Бак держал язык за зубами и не показывал мне бумаги. Я наткнулся на них только пару лет назад, когда засунул Бака в клинику для алкоголиков и стал разгребать трейлер. Бак молчал из страха перед проклятием. — Не сводя глаз с Тейт, Мэтью забарабанил пальцем по коробке. — Как я понимаю, Ван Дайк слишком много рассказал моему отцу. Видимо, он решил, что вот-вот найдет амулет, и захотел похвастаться, рассказал, как выследил «Проклятие Анжелики» через семью графа. Некоторые его потомки умерли молодыми насильственной смертью. Те, кто дожил до старости, влачили жалкое существование. Амулет был продан, и начались его странствия.
— Как твой отец скопировал страницы дневника?
— Судя по его заметкам, он не доверял Ван Дайку. Он решил провести самостоятельное расследование, и это ему удалось, когда зимой пришлось сделать передышку в погружениях. Должно быть, именно тогда он наткнулся на упоминание о «Изабелле», так как стал зашифровывать свои записи. Это все мои домыслы, Тейт. Он многим не делился со мной. Черт побери, ничем он со мной не делился! Теперь, пытаясь собрать все факты, я на самом деле пытаюсь понять, каким был он. Я даже не уверен, что знал его.
— Мэтью, — Тейт села рядом с ним и накрыла его руку ладонью, — ты был мальчишкой. Ты не должен винить себя за то, что плохо знал его.
Мэтью опустил взгляд на их руки: ее — узкую и белую, свою — большую, грубую, покрытую шрамами. Хорошая иллюстрация. Не хуже, чем все остальное, показывает, какая между ними пропасть.
— Я не знал планов отца, только чувствовал: что-то происходит. Я не хотел, чтобы он нырял с Ван Дайком в тот день, потому что слышал, как они спорили накануне. Я просил его не нырять или хотя бы позволить мне спуститься с ним, а он только рассмеялся… — Мэтью замотал головой, словно пытаясь стряхнуть воспоминания. — Да, я не ответил на твой вопрос. Очевидно, отец обыскал каюту Ван Дайка, нашел дневник и скопировал самые важные страницы. Думаю, из-за этого они и спорили.
— Мэтью, почему ты рассказываешь это мне? Зачем возвращаешься к тому, что уже нельзя изменить?
— Потому что ты не останешься, если я просто попрошу тебя.
Тейт убрала руку.
— Значит, играешь на моем сострадании?
— Нет. Излагаю факты. Ты не веришь, что мы найдем «Изабеллу»? — Он внимательно смотрел ей в глаза, оценивая ее реакцию. — Ты уверена в том, что мы не найдем амулет, а если и найдем, для тебя это будет всего лишь ценное старинное украшение.
— Правильно. И все, что ты рассказал, меня не переубедило. Я понимаю, почему тебе хочется верить, но это не меняет фактов.
