Я уже попросила официантку принести мне счет, когда он вдруг явился. На часах было девять сорок три. Взмыленный Джейсон начал взахлеб рассказывать, что сегодня с утра пораньше Ханг Сенг
[42]
вдруг преподнес сюрприз, на финансовом рынке внезапный подъём… ну, словом, все закрутилось, сама знаешь, как это бывает…
Я знала — но еще я знала, что мне пора уходить. Однако при этом мне не хотелось объяснять Джейсону причину, по которой я должна бежать, вообще не хотелось посвящать его в историю того, как и почему у меня отобрали ребенка. И я отдавала себе отчет в том, что это — единственный шанс поговорить с ним о работе и, может быть, получить хоть какой-то заработок. Работа мне сейчас нужна была позарез — и так же позарез нужно было вовремя прибыть в Уондзуорт и произвести благоприятное впечатление на социального работника, показать себя человеком ответственным и надежным, которому можно доверить, воспитание ребенка.
Словом, я решила рискнуть и сразу, как поговорим, раскошелиться и рвануть до социального центра на такси. После этого я объяснила Джейсону, что должна обязательно уйти в десять пятнадцать и ни минутой позже. Он заказал кофе. Я — второй капучино. Первые двадцать минут он говорил без умолку, рассказывал об ужасной кадровой политике на Си-эн-эн после слияния, о многочисленных увольнениях и о том, как в Атланте никто из тех, кого сократили, так и не смог найти места в «новостном информационном секторе», как его бывший босс теперь переключился на книготорговлю, настолько туго с работой. Правда, в европейском отделении Си-эн-эн дело обстояло немного получше — здесь была отлажена четкая система, позволяющая нанимать внештатных корреспондентов по кратковременным контрактам. Я с некоторым облегчением перевела дух, подумав: вот сейчас он мне что-нибудь предложит. Но тут он внезапно сменил тему разговора:
— А знаешь, мы ведь разводимся с Джейни.
С Джейни они были женаты четыре года. Ей, как и самому Джейсону, недавно исполнилось тридцать. Блондинка, развязная, раздражительная, она уже два года назад (когда я познакомилась с ней в Каире) сетовала на низкие заработки журналистов. Сама она до замужества была в Атланте агентом по недвижимости.
— Когда мы познакомились, ей было двадцать пять, девчонка из Джорджии, которой казалось, что встречаться с парнем из Лиги Плюща
[43]
, который к тому же в свои двадцать пять уже журналист Си-эн-эн, — это так гламурно и шикарно. Но ездить ей жутко не нравилось — помнишь, как она все время ныла в Каире, а уж в Париже ее просто тошнило от французов… правда, должен тебе сказать, она не единственная американка, которая терпеть не может французов. А потом на горизонте замаячил Лондон, я и подумал, что ей будет приятно окунуться опять в английскую речь — что это спасет наш брак. Черт, как же я ошибался. Французы по сравнению с британцами — просто друзья-соратники. «Самые мерзкие, невыносимые, невоспитанные, смрадные людишки, с какими я когда-либо имела несчастье встречаться». Извини меня, пожалуйста, что передразниваю ее акцент, как у Скарлетт О'Хара.
— Неужели так и сказала — «смрадные»? — переспросила я, пытаясь изобразить вежливый интерес и сочувствие, хотя сама была как на иголках: время неумолимо шло. Я бросила взгляд на часы. Десять десять. Нужно было перебить его, заговорить о своем деле. Но он завел рассказ о том, как три недели назад Джейни вернулась из Атланты, где гостила две недели, и сообщила, что влюбилась в бывшего одноклассника…
— А зовут его — нет, не Бабба
[44]
. Но близко к тому: Брэд. И он один из крупнейших застройщиков в Атланте, и обожает гольф, и у него, кончено, имеется большой белый «мерс», и…
Я кашлянула.
— О, черт, — спохватился он, — заболтался, а ты вынуждена слушать всю эту чушь.
— Да нет… просто через две минуты мне надо убегать.
— Ты сама-то как?
— Мы с мужем расстались.
— Да ты что? Серьезно? Но у вас же только что ребенок родился?
— Это правда. Послушай, Джейсон… ты знаешь, я хороший журналист, и гибкий, о чем я только не писала — о войнах, о рекламе, даже заведовала отделом…
— Салли, меня не надо убеждать, я все это знаю. Черт, да ты столькому меня научила за эти месяцы в Каире… Вся проблема в том, что денег нет. В смысле, я же говорил, только что сократили две ставки…
— Но ты же говоришь, что в европейском отделении берут внештатников…
— Это верно. Но не в Лондоне. Если захочешь на полгода отправиться в Москву или во Франкфурт, это я смогу устроить почти наверняка.
— Я не могу уехать из Лондона, — сказала я.
— А здесь я ничего не смогу для тебя сделать.
— Все, о чем я прошу, Джейсон, хоть какая-нибудь работа, пусть хоть на пол- или четверть ставки. На два-три дня в неделю. Если можно, то больше, но главное вот что: мне правда очень нужна работа.
— Я тебя слышу, Сэл. И видит Бог, я хотел бы помочь. Но Атланта меня вяжет по рукам и ногам. Как бы то ни было, я завтра на месяц уезжаю в Париж, я же говорил тебе по телефону…
Я посмотрела на часы. Десять восемнадцать…
— Джейсон, я должна бежать.
— Ой, да не вопрос. Слушай, мне действительно жаль, я тебе очень сочувствую. Знаешь, давай не терять связь, о'кей? Ты меня не забывай, ладно?
— Не забуду, — пообещала я и бросилась к двери.
Движение на улице было не слишком оживленным, автомобили проезжали свободно, без пробок. Но имелась одна проблема. Никак не удавалось поймать такси. Мимо проскочило не меньше дюжины этих паразитов — все заняты, с выключенным сигналом. Я, как ненормальная, махала руками в пустой надежде, что водитель по рассеянности забыл включить огонек. Бесполезно. В десять двадцать пять я поняла, что больше нельзя тратить время, нужно срочно что-то делать, и бегом припустилась к ближайшей станции метро. Прогулочным шагом до «Эмбанкмент» минут десять. Я надеялась по пути все же схватить такси. Машин десять пронеслось мимо — все с пассажирами. Моя трусца перешла в легкий галоп. На бегу я пыталась по мобильнику дозвониться в справочную, чтобы узнать телефон социального центра Уондзуорт. Но оператор не смогла найти номер именно этой структуры и дала мне общий справочный телефон совета Уондзуорта. После двенадцати гудков там сняли трубку и попросили дождаться ответа оператора. Как раз в это время я добежала до метро. Костюм был насквозь мокрым от пота, дорогая укладка развалилась, а до пересадки предстояло ехать пятнадцать минут. Даже поймай я сейчас вертолет, не уверена, что поспела бы вовремя. А вертолета у меня не было, так что оставалось одно: сделать пересадку на Дистрикт-лейн и на всех парах мчаться в Восточный Патни, проклиная Джейсона за его опоздание, болтливость, за то, что бесцельно транжирил мое время, хотя мог по телефону сказать то, что знал с самого начала: что никакой работы в Лондоне у него для меня нет.
