Глава третья
В первую же ночь после того, как я перебрался в квартиру, снова пошел снег. И не переставал десять дней. Меня это вполне устраивало. Я не показывал носа. Работал. Не наблюдал за подготовкой к Рождеству, которую можно было видеть на всех улицах Маунтин-Фолс. Рождество было праздником, о наступлении которого я думал с ужасом.
В первую ночь я плохо спал. Кровать проваливалась в четырех разных местах, простыни были влажными, в квартире пахло плесенью. На следующий день я выбросил кровать и купил раскладной диван за $150 в магазине около университета. Я собрал каркас самостоятельно и покрасил его светлым лаком. Потратил еще $200 на одеяло, простыни по размеру и подушки.
Затем я занялся коврами. У меня ушел день на то, чтобы снять их и доволочь до ближайшего мусорного контейнера в двух кварталах от моего дома. Еще я содрал линолеум на кухне и в ванной комнате. Я взял напрокат пескоструйный аппарат за $75 и целую неделю сдирал три слоя краски, которая покрывала сосновые полы. К 14 декабря все полы были чистыми. Затем я занялся стенами. Оказалось, что мне не следовало сдирать обои. Сразу выявились многочисленные дефекты штукатурки, утром 16-го я поехал на край города в большой хозяйственный магазин и потратил сотню на дюжину рулонов строительного картона, клей и кисти. Еще я купил самоучитель для желающих оклеить квартиру обоями. Мои прежние попытки были неудачными, и это еще слабо сказано. Стены стали напоминать коллаж. Одна стена вроде бы получилась ничего, но, когда клей высох, на поверхности появилась сетка из пузырьков. Мне пришлось все содрать и начинать с начала. Наконец, я решил начать с небольших площадей, и к 19-му оклеил стены своей спальни. К 24-му я закончил обе комнаты. Получилось не совсем профессионально, но, по крайней мере, квартира лишилась своей былой мрачности.
Утром на Рождество, проснувшись, я представил себе Адама и Джоша. Вот Адам несется по лестнице в нашем доме в Нью-Кройдоне и зарывается в груде подарков под елкой. «Где мой подарок от папы?» — спросит он Бет. Она покажет на подарок, который купила сама, и скажет, что это от меня. «Почему папа сам не может его мне отдать?» И Бет снова попытается объяснить, что папа…
Я почувствовал, что расклеиваюсь, поэтому принялся за работу, проведя восемнадцать часов в компании кисти и нескольких больших банок с белой краской, которые купил накануне. На рождественский ужин у меня был омлет с сыром и три бутылки пива. А в подарок себе я купил за тридцать долларов транзистор. Весь день у меня орало Национальное общественное радио. Так я пытался заглушить тишину. Я разобрался с почтой, которая поступила накануне от пересылочного почтового отделения. Несколько отчетов по кредитным карточкам. Письмо из банка, подтверждающее распоряжения, которые я сделал перед отъездом. Пачка рождественских открыток, но, к счастью, ничего от Бет.
К Новому году квартира была заново покрашена, полы покрыты лаком, и я был практически банкротом. После того как я заплатил ренту за следующий месяц (подсунув ее под дверь офиса поздно ночью, чтобы не встречаться с Мэг), я обнаружил, что у меня на счету осталось ровно $250. До следующего взноса надо было прожить еще целый месяц. Я прикинул, не стоит ли мне попробовать получить авансы по карточкам Виза и МастерКард, принадлежавшим Гари, но мне все еще очень не хотелось залезать в долги. Мне придется жить на девять долларов в день.
Оказалось, что это не так уж и трудно. Я покупал экономно в местном супермаркете. На университетском обменном пункте покупал книги в мягкой обложке по доллару за штуку. Я не высовывался. Снег продолжал идти. Я редко выходил из квартиры, время проводил с книгами и Национальным общественным радио, готовил дешевые блюда. Я вычистил наждачной бумагой все шкафы и полки на кухне, затем использовал оставшийся лак для пола, чтобы их подкрасить. Я убил два дня на очистку ванны и кухонной раковины от ржавчины. Я отполировал краны, удалил из духовки въевшийся жир, устлал шкафчики на кухне чистой бумагой, и старался не думать ни о чем, кроме этих домашних дел.
Девять долларов в день. В Нью-Йорке я тратил такие деньги на такси. Но мне нравилась дисциплина, которая была необходима при скромной жизни. Я получал удовольствие от ремонта квартиры. Было что-то благодатное в полировке дверных косяков, очистке половых досок, освобождении карниза от въевшейся краски, превращении занюханного места в нечто светлое, легкое, чистое. Это отвлекало ум, отгоняло надоедливых демонов. Хотя я иногда баловался с камерами Гари — мне безумно хотелось заглянуть в видоискатель, я старался избегать всего, что имело отношение к фотографии. Точно так же я использовал этот нескончаемый снег — и отсутствие денег — в качестве оправдания своего нежелания исследовать территорию вне Маунтин-Фолс. Или хотя бы зайти еще разок в «Горный перевал» за их гигантским завтраком. Я продолжал прятаться. Я выходил на каждодневную прогулку, когда смеркалось. Ходил за покупками в разные магазины, никогда не покупал продукты в одном и том же супермаркете дважды в неделю, в книжный заходил в разное время, чтобы за прилавком каждый раз был другой человек. Я пугался дружеских улыбок, невинных вопросов, случайного знакомства.
Второго февраля, когда на счету у меня оставалось всего $7.75, я сунул карточку Гари в банкомат на Главной улице и нажал на кнопку, запрашивая информацию о балансе. После длинной паузы на экране появилась цифра $6900.00. Чувство облегчения было всепоглощающим. На счет поступил квартальный перевод из трастового фонда. Я снова разбогател. Я снял $750 и отправился по магазинам.
«Камеры Петри» располагался через дорогу от мотеля «Холидей Инн». Я много раз проходил мимо этого магазина, но удерживался от искушения. До сегодняшнего дня.
— Как поживаете? — спросил мужчина за прилавком. Ему было под сорок — высокий, всклокоченные волосы, старушечьи очки и клетчатая рубашка лесоруба.
— Я хотел бы приобрести увеличитель, — сказал я. — Возможно, бывший в употреблении, если, конечно, вы торгуете подержанными вещами.
— Еще как торгуем, — сказал он. — Сколько готовы заплатить?
— Пятьсот максимум.
— Есть хорошее предложение: «Дарст АС707». Швейцарского производства, в идеальном состоянии, всего один владелец, запрашивает четыреста семьдесят пять.
— Какие линзы?
— Их две — пятьдесят и восемьдесят. Хотите взглянуть?
Я кивнул, и он исчез в подсобке. Четыреста семьдесят пять за увеличитель — наверняка рухлядь. Мой старина «Беселер 45мх» два года назад стоил мне $3750. Но теперь у меня не было возможности швыряться деньгами. Этой выплаты из фонда — 6900 долларов — мне должно хватить до мая месяца, причем из этой суммы автоматически будет высчитываться моя арендная плата. Я не мог себе позволить потратить более 750 долларов на оборудование для темной комнаты, тем более что и для квартиры еще нужно было кое-что прикупить. Например, стол и стулья.
Вернулся продавец с увеличителем. Хорошая модель без выкрутасов. Он включил его в сеть и продемонстрировал электрическую автоматическую фокусировку. Она работала без сучка и задоринки. Я посмотрел на линзы. Никаких заметных царапин или явных оптических искажений.
