Идеальное место для твоего кабинета, где ты сможешь писать свой роман, — нарочито бодро произнес Джордж.
А где будет спать малыш? — тихо спросила я.
Первые месяцы — в нашей спальне. В любом случае, мы должны рассматривать этот дом как стартовый. Как только у нас будет двое детей, нам определенно понадобится…
Я перебила его:
Давай сначала с одним разберемся, хорошо?
Хорошо, хорошо, — разволновался он от моего раздраженного тона. — Я вовсе не хочу торопить события…
Я знаю.
Я вышла в коридор, вернулась в хозяйскую спальню и села на одну из кроватей. Матрас показался мне бетонной плитой. Джордж сел рядом. Он взял меня за руку:
Мы можем купить хорошую двуспальную кровать, если ты захочешь.
Я пожала плечами.
И все, что ты пожелаешь здесь изменить, я приму с радостью.
Как насчет того, чтобы спалить этот дом дотла, дорогой?
Все будет замечательно, — бесцветным голосом произнесла я.
Конечно. И мы будем счастливы здесь, верно?
Я кивнула.
Я знаю, что со временем тебе здесь понравится. Черт, Старый Гринвич — великолепное место для семейной жизни.
Черт. Я собиралась выйти замуж за человека, который употребляет слово черт.
Но я по-прежнему не предпринимала никаких попыток вырваться на свободу. Напротив, я спокойно рушила привычную жизнь. Подала заявление об уходе из «Субботы/Воскресенья». Сорила хозяину о том, что освобождаю квартиру. Поскольку я — арендовала ее меблированной, паковать было практически нечего. Так, книги, проигрыватель и коллекцию пластинок, несколько семейных фотографий, три чемодана с одеждой, пишущую машинку. Глядя на свой скромный багаж, я подумала о том, что и в самом деле путешествую по жизни налегке.
Наконец, за три дня до свадьбы, я набралась мужества сказать Эрику о своем вынужденном переселении в Старый Гринвич. Я намеренно не стала говорить об этом раньше, поскольку знала, что он придет в ярость.
Что, разумеется, и произошло.
Это они тебя надоумили? — гневно воскликнул он, расхаживая из угла в угол по моей квартире.
Родители Джорджа просто предложили нам в качестве свадебного подарка очаровательный домик, и я подумала: почему бы нет?
И это все, что тебе пришло в голову?
Да.
Он скептически посмотрел на меня:
Ты… такая преданная Нью-Йорку… вот так запросто решила свернуть свое существование на Манхэттене и переехать в этот проклятый Старый Гринвич только потому, что родители Джорджика дарят вам дом? Ни за что не поверю.
Я подумала, что пришло время что-то изменить, — сказала я как могла, спокойно. — И мне очень хочется мира и покоя.
О, прошу тебя, Эс, давай обойдемся без этого высокопарного дерьма. Ты не хочешь жить в Коннектикуте. Я это знаю. И ты это знаешь.
Это авантюра, но все может сложиться удачно.
Я тебе уже сказал однажды. И повторю. Ты можешь же все бросить, и я буду помогать тебе всем, чем смогу.
Я положила руку на живот:
У меня нет выбора.
Есть. Только ты его не видишь.
Поверь мне, все я вижу. Но я не могу совершить такой резкий пируэт. Я должна делать то, что от меня ждут.
Даже если это загубит твою жизнь?
Я закусила губу и отвернулась, мои глаза горели от слез.
Пожалуйста, перестань, — сказала я.
Он подошел ко мне, положил руку мне на плечо. Впервые в жизни я сбросила его руку.
Я виноват, — сказал он.
Но не так, как я.
Наверное, все мы так или иначе губим свою жизнь…
Меня это должно утешить?
Нет. Это я себя утешаю.
Мне удалось рассмеяться.
Ты прав, — сказала я. — В каком-то смысле мы сами себе все портим. Только некоторые делают это особенно мастерски.
К чести Эрика, надо сказать, что он больше ни разу не упрекнул меня в том, что я выхожу замуж за Джорджа и переезжаю в Коннектикут. Через три дня после этого тяжелого разговора у меня на квартире он облачился в свой единственный костюм, надел чистую белую рубашку, ненавистный (для него) галстук и повел меня к алтарю коллегиальной церкви Марбл. Джордж был в плохо скроенном сюртуке-визитке (и рубашке с высоким воротом), который подчеркивал его школярскую неуклюжесть. Священник — унылый старикан с редеющими волосами и сильной перхотью — монотонно и быстро прочитал молитву. Вся церемония заняла четверть часа. Поскольку приглашенных гостей было всего двенадцать, церковь казалась безлюдной — и наши голоса эхом разносились по пустым рядам. Зрелище было печальным.
Свадебный банкет не добавил оптимизма. Столы накрыли в приватной обеденной зале отеля «Плаза». Мистер и миссис Грей были не слишком-то радушными хозяевами. Они даже не пытались завязать разговор с Эриком или моими подругами из редакции. Банкиры — приятели Джорджа оказались на редкость скучными и скованными. Перед банкетом они сгрудились в углу и тихо переговаривались между собой, изредка взрываясь дружным смехом. Я почему-то была уверена, что они обсуждают то, о чем думал каждый из присутствующих на этом безрадостном мероприятии: вот что значит вынужденный брак.
Но поскольку женился представитель «белой кости», все делали вид, будто отмечают долгожданное и счастливое событие.
Банкет был за столом. Тост произнес мистер Грей. Как и все остальное в этот день, он был кратким и без эмоций: «Прошу поднять бокалы, приветствуя вхождение Сары в нашу семью. Мы надеемся, что они с Джорджем будут счастливы».
Вот и все. Джордж выступил под стать отцу: «Я лишь хочу сказать, что я самый счастливый человек в мире, и я знаю, что мы рой будем отличной парой. Наш дом в Старом Гринвиче открыт для всех, так что мы ожидаем наплыва гостей, и очень скоро».
Я покосилась на брата и увидела, что он закатил глаза. Потом заметил, что я за ним наблюдаю, и виновато улыбнулся. Это единственный момент, когда он отступил от правил, а так весь вечер держался на редкость тактично и уверенно. Хотя он и выглядел очень респектабельно в своем черном костюме, мистер и миссис Грей по-прежнему взирали на него с отвращением — как будто он был каким-то левым отморозком, который того и гляди запрыгнет на стол и забросает всех пассажами из «Капитала». Однако до начала банкета он все-таки умудрился увлечь разговором моих новоиспеченных родственников и даже сумел заставить их рассмеяться пару раз. Это было поразительное зрелище — оказывается, Греи были не лишены чувства юмора, — и я, улучив момент, когда Эрик шел к бару за новой порцией выпивки, отвела его в сторонку и шепнула:
Что ты им подсыпал в вино?
Я просто говорил, как они мне напоминают «Великом Эмберсонов»
[31]
.
